Несколько секунд они стояли, тесно прижавшись друг к другу, наслаждаясь волшебным моментом близости, а внутри разгорался всепоглощающий огонь желания.
Белла медленно повернулась к мужу, всматриваясь в его глаза. Она не произнесла ответных слов любви, но ее нежный пылкий взгляд говорил больше, чем самые жаркие признания.
С каким-то трепетом она коснулась ладонью лица Эдварда, и его губы расплылись в мягкой улыбке под нежными пальчиками жены.
Он впитывал в себя каждую черту прекрасного совершенного лица Беллы, медленно тая под ее прикосновениями. Тугой комок чувств внутри нарастал и пульсировал, грозя взорваться слепящим потоком света, разлиться по холодным венам, наполняя каждую клетку любовью и страстью. Белла закрыла глаза, и густые пышные ресницы черным полукругом легли на ее щеки, отбрасывая синеватые тени на ее фарфоровые скулы.
Она была богиней, самым прекрасным существом на свете, его женщиной, женой, и, что самое удивительное, она принадлежала только ему! После нескольких десятков лет пустоты и страданий, он больше не был одинок. Белла наполнила его жизнь смыслом, светом, счастьем. На секунду прежняя боль острым клинком пронзила его грудь: по его вине Белла больше не была человеком, по его вине она отказалась от естественной жизни и нормального будущего, обреченная вечно терпеть адскую жажду крови.
Но это был ее выбор, - напомнил он себе. И, может, это было неправильно, но Эдвард был счастлив, что она приняла решение разделить с ним вечность. Больше он не будет изводить и мучить себя сомнениями и терзаниями. Все муки растворились в прошлом, смутными тенями легли у ворот ведущих во вчерашний день, куда они с Беллой уже никогда не вернутся.
С бесконечной нежностью Эдвард коснулся губами приоткрытых губ Беллы, проводя по ним языком и наслаждаясь вкусом и запахом ее кожи. Девушка издала тихий стон, отнимая руку от его лица, обнимая за шею и страстно углубляя поцелуй. Желание мощной волной разлилось по всему телу Эдварда от головы до пят, заставляя вибрировать каждую клеточку кожи. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько «живым». Его Белла не была больше хрупким человеком из крови и плоти, но это не имело для него значения.
Какая-то его часть тосковала по обжигающим прикосновениям и сладкому человеческому аромату прежней Беллы, по сводящему с ума пульсу, но чувства Эдварда к ней нисколько не изменились. Скорее наоборот, теперь, когда он мог ласкать ее, не боясь причинить боль неосторожным движением, мог наслаждаться ею до бесконечности, он любил ее еще сильнее.
Отвлекаясь от своих мыслей, Эдвард еще крепче прижал ее бедра к своим, заставляя почувствовать всю силу своего желания, и с приглушенным рычанием проник языком в ее рот, мягко, но настойчиво лаская сладкие глубины своей любимой.
В эту самую секунду он готов был поклясться, что почувствовал, как вновь запульсировало его безжизненное сердце, гулким эхом неистовых ударов отдаваясь в его голове.
Не прекращая поцелуя, он подхватил жену на руки и понес ее в спальню.
Белла запротестовала, когда он, уложив ее на шелковые простыни, отстранился, лаская взглядом каждый изгиб ее тела.
- Боже, как ты красива, - прошептал он, глядя в ее почти черные от страсти глаза.
Ее волосы шелковистыми каштановыми прядями струились по золотистому шелку подушек, пальцы нервно комкали простыни, а бедра призывно выгибались вперед.
Более не сдерживая свои эмоции, Эдвард стянул с себя рубашку и брюки и опустился на кровать рядом с Беллой. Он грубо рванул ее за кофту, заставляя сесть, и Белла мгновенно обняла его, приникая всем телом к его идеальному торсу. Дыхание Эдварда прерывистыми толчками вырывалось из его легких. Он мечтал быть еще ближе, обладать ею всецело, безраздельно.
Разве мог он хотя бы мечтать о том, что его жена, новорожденная, сможет так быстро научиться контролировать себя, и что желание ее будет таким же, как и прежде? Что было бы, если бы он никогда ее не встретил? Какой бы была его жизнь? Но он тут же отбросил эти страшные мысли: до Беллы у него просто не было жизни.
Их губы снова слились в неистовом поцелуе. Эдвард закрыл глаза, зарываясь пальцами в шелковистые локоны жены, пробегая ладонями по нежным плечам и предплечьям Беллы.
- Белла, - простонал он, потянув ее за волосы, заставляя откинуть голову назад и прижимаясь губами к ее шее. Эдвард прочертил языком влажную дорожку от ее ушка до ключицы, и Белла судорожно вздохнула. Он слегка прикусил прозрачную кожу с выступающей жилкой – и Белла сладко застонала, вызывая ответный низкий стон мужа. Он хотел любить ее медленно, томно, нежно, но все его намерения разлетались в пух и прах под напором нетерпеливых жаждущих прикосновений новорожденной.
Белла ласкала его обнаженную спину, скользила пальцами по бедрам, неистово прижимаясь к его напрягшейся плоти.
С ее губ сорвался еще один сладкий стон, и в ту же секунду Эдвард резко перевернулся, опускаясь спиной на подушки и усаживая Беллу верхом на себя. Не отводя взгляда от ее черных глаз, он скользнул руками под ее майку, помогая избавиться от досадного куска ткани. Приподнявшись, он приник губами к ее восхитительной груди, с наслаждением лаская упругую кожу губами и языком, очерчивая возбуждающие круги и, наконец, слегка прикусывая маленький жаждущий сосок. Спина Беллы выгнулась навстречу его рту, а он уже переместился ко второму темному комочку, гордо сжавшемуся от желания.
Он уже не в силах был остановиться, безумными поцелуями покрывая ее живот, лаская языком пупок, прикусывая и поглаживая кожу Беллы. Она с силой сжала его плечи, выдыхая его имя, и тогда Эдвард вновь подхватил ее и перевернулся так, что она оказалась под ним. Белла тут же обвила его ногами, обеими руками сжимая его лицо, скользя губами по его скулам, щекам, подбородку, шее.
С трудом вырвавшись из плена ее гибкого тела, Эдвард стянул с нее остатки одежды. Белла с готовностью помогала ему, всхлипывая от нетерпения.
Мягкий свет угасающего дня пробивался сквозь прозрачные шторы на окнах, серебристыми лучами выхватывая мерцающие силуэты двух обнаженных тел, страстно прижавшихся друг к другу. Во всем мире были только он и она, только их желание и пылкая любовь. Они переплелись руками и ногами, их души слились в единое целое, и они позволили себе утонуть, раствориться в сладостной неге.