Эпилог Пять лет спустя
- Что ж, не так уж и много времени прошло, верно? – ухмыльнулась я, наблюдая за Эдвардом, который вещал на стену нашей Нью-Йоркской квартиры свой диплом, мой висел рядом. Показав мне язык, он продолжил поправлять рамку. Наша квартира…Звучит чертовски здорово.
На итоговом экзамене я каким-то чудом умудрилась получить высокие оценки, на самом деле, даже у Эдварда результат был хуже. Меня приняли в маленький либеральный Майлдбери Колледж в Вермонте. Эдварда же легко зачисли в Дартмут, у нее были отличные оценки, да и отец его пожертвовал университету солидную сумму. Хотя, уверена, Эдварда смог бы поступить и без денег. Мой парень всегда был чертовски умен.
Чтобы встретиться, нам необходимо было проехать друг до друга не менее девяносто минут. Это было просто ужасно, но мы старались встречаться каждую неделю, приезжали друг к другу на выходные. В этом были и свои плюсы: мы просто по сумасшедшему скучали, при встречи не могли расстаться ни на минуту. В первый год обучения моя соседка возненавидела меня за частые визиты моего парня, да и стерва она была порядочная. Но мне повезло, и на следующий год я смогла получить комнату для одного человека.
В конечном счете расстояние только пошло нам на пользу. У каждого из нас появились собственные друзья, свой круг общения. Я знала, что найдется немало желающих занять место Эдварда, но все эти «ухажеры» лишь заставляли меня чаще вспоминать о том, как же сильно я скучаю по парню, что находится на расстоянии восьмидесяти двух миль. Через четыре года после окончания школы, я наконец-то созрела для того, чтобы жить с ним под одной крышей.
Первый год в колледже был самым сложным. У меня были базовые предметы, которые предполагали самостоятельное изучение достаточно большого объема литературы, изучения же английской литературы, что была моей специализацией, началось лишь весной. Эдвард же напротив, организовал свою программу обучения таким образом, что у него было в два раза больше общенаучных и специализированных предметов, чем обычно. Он постоянно испытывал стресс, никогда прежде я не видела его таким раздраженным и уставшим.
На втором курсе в ноябре Эдвард сильно меня напугал, появившись на пороге посреди учебной недели в десять часов вечера. Он признался тогда, что устал от медицины и его воротит от одной мысли о том, чтобы продолжать обучение по этой специальности, у него сердце не лежало к этой профессии. Но еще больше Эдвард меня удивил, когда сообщил, что в последнее время он по-настоящему увлекся сочинением музыки, что ему захотелось стать композитором. Он рассказал, что еще в школе играл на фортепьяно, но перестал после того как одноклассник посмеялся над ним перед всей школой. В его университетском общежитии стояло старое фортепьяно, которое в последние месяцы стало для него единственным спасением от стресса и усталости. Годы практики быстро вернулись, и вскоре он играл не только знакомые произведения, но и начал сочинять собственную музыку, вместо того, чтобы готовиться к занятиям. В один прекрасный день его профессор на органической химии напомнил, что студенты должны уделять учебе все свое время для успешного окончания университета. Это стало последней каплей.
Пока он все это рассказывал, я сидела рядом и крепко его обнимал. Эдвард даже заплакал, воспринимая все случившееся как собственный провал и неудачу. Я тогда сказала ему, что лучше рискнуть и заняться тем, что тебе по душе, чем издеваться над собой ради того, чтобы выполнить желание отца. До субботы Эдвард оставался у меня. А в понедельник он перевелся на другую специальность. В настроении Эдвард сразу же произошли значительные перемены, стресс как рукой сняло. А его отец гордился своим сыном, несмотря на выбор последнего.
Незадолго до окончания колледжа, я получила работу в литературном агентстве на Манхетенне. Эдвард был очень рад за меня. Он же, обучаясь в колледже, подрабатывал, играя в разных барах, а потом нашел постоянную работу. Он зарабатывал немного, но работа ему нравилась, я о большем и не просила. Кроме того, сама я неплохо зарабатывала, так что на жизнь нам хватало.
Безусловно, идеальными наши отношения не назовешь. И если учесть тот факт, что порой мы ведем себя как малые дети…скажем так, с течением времени мы стали подходить к решению проблем более зрело. Наша самая долгая сора длилась два дня. И закончилась она тем, что я села в машину и поехала к Эдварду в Гановер, чтобы извиниться. Я успела проехать полпути, прежде чем мне позвонил Эдвард и сообщил, что подъезжает к моему общежитию. Несмотря ни на что мы всегда приходили к соглашению, к компромиссу, потому что слишком дорожили нашими отношениями.
И вот сейчас мы здесь, в нашей первой общей квартире, сидим и уже который час улыбаемся как идиоты. Если бы шесть лет назад, когда я только переехала в Форкс, кто-нибудь сказал мне, что моя жизнь сложиться именно так…я бы наверное рассмеялась в лицо этому человеку.
Эдвард устанавливал свой синтезатор рядом с кроватью, пока я сконфуженно наблюдала за ним. Наша кровать, в нашей квартире.
- И зачем ты поставил его так близко к кровати, Эди? Ты же знаешь, что я обязательно споткнусь и упаду. И если я сломаю лодыжку, то это будет на твоей совести.
- Умоляю, Белла, - усмехнулся Эдвард. – Та же меня знаешь, я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. К тому же, ты всего лишь неуклюжая, а не дееспособная.
Проигнорировав его комментарий, я повалилась на кровать и завернулась в пушистое покрывало, которое мы купили вместе с Эдвардом. Я до сих пор вспоминаю тот поход по магазинам, мы с ним ходили по отделам и, словно старая замужняя пара, выбирали мыльницы, занавеску для ванны и покрывало для кровати. Иногда мой возраст меня немного пугал, словно старость стояла у меня за плечами. В том смысле, что мне уже 22 года, я живу вместе с парнем, с которым уже давно встречаюсь. Живем мы за три тысячи миль от наших семей, у меня есть настоящая работа, настоящая жизнь… Но стоило мне лишь взглянуть на Эдварда, как мои страхи тут же уходили прочь. Ну по крайней мере, большая часть моих страхов уходила прочь…