*****

Мы летели над Атлантикой, уже через несколько часов нас ждало приземление в Париже. Монотонный, еле слышный шум в салоне мог бы убаюкать меня, но вместо этого я сидела словно на иголках, вертясь в кресле и не находя того положения, в котором мне было бы комфортно. На мои сетования, что мне не уснуть, Эдвард гостеприимно распахнул свои объятья, предлагая устроиться на его коленях, чем я, не задумываясь, тут же и воспользовалась.
Сразу стало спокойнее, но мысли о том, что же будет после приземления так никуда и не ушли. Вздохнув, я уткнулась в мягкий воротник куртки Эдварда, пытаясь внушить себе, не волноваться и ни о чём не беспокоится, а так же, желательно, на время забыть о своих странных мыслях. Интересно, подобное в предвкушении первой ночи со своим любимым испытывает каждая девушка?
А вот Эдвард словно и не волновался. Я украдкой посмотрела на его спокойное лицо, на котором светились безграничная любовь и понимание… ко мне… меня… меня?! И мне до сих пор, порой, ещё сложно осознавать это. Чем я заслужила его в своей жизни? Почему он выбрал именно меня? А моё сердце выбрало его?
С первого дня в школе, как только я увидела его, Эдвард не покидал моих мыслей, и моего сердца, он прочно и навсегда обосновался во мне. И жизнь моя была бы пуста и пресна без Эдварда, теперь он – моя жизнь.
И очень скоро мы станет полностью близки. Как это произойдёт? Будет ли он медлителен и ласков? Или всё произойдёт резко и страстно, как могло бы произойти в тот вечер?
Спокойное лицо Эдварда, и горящий от страсти взгляд. Он надо мной, наши тела так близко, одно движение… всего одно и он…
А если он не захочет больше ждать? Если всё случится прямо сегодня? Сразу, как только мы войдём в спальню? Готова ли я? Я в этом не совсем уверена. Дрожь предвкушения и возбуждения, перемешанных с неким опасением пронзила меня, и я, не замечая как оно так вышло, затараторила.
- Давай поговорим о наших планах во Франции? – Эдвард согласно кивнул. - Я вот что думаю, когда прилетим, вот даже не заходя в гостиницу, ты меня сразу отвези к Эйфелeвой башне. Как никак символ Франции! Хотя нет, лучше, сначала покатай меня по городу. - Елисейские поля, Триумфальная арка - это должно быть удивительно красиво в свете вечерних огней, - всё это я видела на фотографиях, которые рассматривала перед поездкой. Судорожно пытаясь припомнить, где ещё можно побывать в Париже в столь поздний час, как когда мы прибудем в него, я не умолкала. - Или знаешь что... я придумала, пойдем сразу поужинаем, где-нибудь на Монамарте, а? Будет очень романтично...
- Беллз, - ворвалось в мои мысли.
- А можно еще...
- Беллз, - чуть громче.
- Что? – рассеянно прошептала я, пытаясь избавиться от мыслей, что заполонили мою голову, где воспоминания перемешались с фантазией. - Тебе не нравится да? У тебя есть другие идеи, получше? Так ведь?
- Да, у меня есть идея получше, - холодные пальцы коснулись моего подбородка. - Сразу после полета, мы едем напрямую в дом, где мы проведем эту неделю. Нигде не задерживаясь и никуда не заезжая. После 12-ти часового перелета, тебе просто необходимо поспать, раз уж тут ты это делать отказываешься, - пояснил он.
В дом? Наедине с Эдвардом? На целую неделю?
- Но Эдвард ... – начала я, но он прервал меня, прижавшись губами к виску.
- Я не умею читать твои мысли, - тихо зашептал он, и голос его преобразился, в нём зазвучала почти щемящая мой сердце нежность и понимание моих страхов, он прекрасно знал, чего я хочу и чего опасаюсь. На миг я ощутила себя совершенно беспомощной перед тем, что должно произойти, - но в этом нет никакой необходимости, - тем временем продолжал Эдвард. - Страх написан на твоем личике огромными буквами. Белла, неужели ты думаешь, что стоит нам лишь зайти в дом, как я нападу на тебя как изголодавшийся...
- Вампир? – развеселившись, подсказала я.
- Вот именно, вампир, - его холодные пальцы скользнули по моим губам и, обхватив подбородок, развернули моё лицо к нему. Пока он говорил, радужка его глаз становилась всё темнее и темнее. - Такие вещи не происходят только потому, что для них назначили дату в календаре. Да и нет у нас никакой даты. Я прошу тебя, поверь мне, я никуда не тороплюсь и ни на чем не настаиваю. Все будет... когда ты захочешь этого сама. Договорились? – я неуверенно кивнула. - Я прямо сейчас обещаю тебе, что даже если мы и окажемся сегодня в спальне, я пойду до конца только, если ты будешь к этому готова. Не раньше. Если на протяжении этой недели, все не сложится для тебя так, как тебе хотелось бы, ну что ж, в моей комнате, в Форксе, тоже есть кровать и она дождется своего часа. Доверься мне, Беллз.
Вздохнув, я опустила голову на его плечо. Довериться? Вопрос о доверии тут даже не поднимался. Всё оно уже давно полностью принадлежит Эдварду. Есть ли на земле другой такой человек… или вампир… столь близкий мне? Родных я не брала в расчет – это другое. Вот эта некая метафизическая связь, рождаемая между влюблёнными – это совершенно иное.
- Я боюсь, просто произнесла я.
- Чего боишься, Беллз? - так же просто ответил он, и я знала, что ему я, как всегда, могу рассказать обо всём, обо всех моих страхах, и он не посчитает их глупыми или нелепыми, или не заслуживающими внимания.
- Я не знаю, - честно ответила я, осознав, что действительно не могу чётко сформулировать, чего же я боюсь. Мне просто было волнительно до такой степени, что я уже ни о чём думать не могла. И чем ближе становился тот час, когда мы останемся с Эдвардом наедине, тем сладостнее и желаннее, но в то же время боязней ощущала я себя.
- Давай я помогу тебе разобраться с твоими страхами. Ты боишься боли?
- Нет! - я понимала, что боли мне не избежать, это волновало меня, но не было основной причиной моего нервозного состояния. - Скорее я боюсь чего-то нового, неизведанного, - я невольно покраснела, вспоминая Эдварда, обнажённого, его запах, его вкус, гладкость его кожи, её прохладу под моими руками.
- Ну, этого боятся все и всегда, - ворвался в мои мысли голос Эдварда. - Но я могу обещать тебе, что в нашем случае, неизведанное, будет лишь прекраснее, чем все, с чем ты уже знакома.
- Я боюсь своего страха, паники... а вдруг в самый решительный момент, я испугаюсь и оттолкну тебя? Что тогда?
- Тогда я отодвинусь и отпущу тебя, - просто ответил он, но, улыбнувшись, добавил. - А назавтра, мы начнем сначала, если ты захочешь. Только и всего.
Всё было так просто. С Эдвардом, с тех пор, как он открылся мне, после всех откровенных разговоров, ничто с ним не было сложным. Он понимал меня как никто, чувствовал лучше, чем я сама чувствовала себя, он предугадывал мои слова, поступки и желания. Ему действительно не надо было слышать моих мыслей, он слишком тонко чувствовал меня и любое изменение моего настроения.
Было ещё одно... И хоть тысячу раз повторяй себе, что это глупо, я всё равно беспокоилась, пусть даже неоднократно убеждала себя, не думать о его прошлой жизни, и о женщинах в ней.
- А еще, я боюсь своего неумения... неопытности. Что если я тебя разочарую? - высказала я, наконец, один из своих основных страхов.
- Беллз, - его пальцы скользнули по моей ключице и переместившись на подбородок, обхватили его. Его губы на моей шее, скользят ниже, его руки на моей груди, сжимают, и вот его… - А если я разочарую тебя?
- Но ты не можешь меня разочаровать, - я посмеялась над нелепостью его вопроса. Я готова принять его, я чувствую его, я ощущаю… - Твои прикосновения заставляют меня дрожать, поцелуи - терять голову, ласки - забыть голос разума... Я просто люблю тебя...
Вместо ответа он просто притянул меня ближе и зашептал мне те же слова, что я сказала ему секунду назад.
Прикосновения... поцелуи... ласки.. Я просто люблю тебя...и желаю...
- Еще, я боюсь призраков из твоего прошлого. А если ты начнёшь... - прошептала я.
- Шшш... - перебил он. - Не начну. Мне не с кем тебя сравнивать...
Нежный поцелуй, бережное касание, и вот я уже засыпаю в объятьях Эдварда. И с каждой секундой мы всё ближе к Франции... и к нашей спальне...

Комментарии к «Even though I try I cant let go / Даже если попробую, всё равно не смогу тебя отпустить» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Эдвард

Белла так и не смогла уснуть, поэтому к концу перелета она еле стояла на ногах. В аэропорту она еще как-то держалась, но стоило ей сесть на сидение снятого мной автомобиля, как ее глаза закрылись, и она погрузилась в глубокий спокойный сон.
Расстояние до маленькой деревушки под самым Парижем мы преодолели меньше чем за час, Белла даже не успела проснуться.
Тихо шурша шинами, машина въехала на тщательно расчищенную от снега подъездную дорожку. Я заглушил мотор и вышел из машины, осторожно прикрыв за собой дверь. Открывшаяся моему взору картина была настолько сказочна, что я замер в немом восхищении.
Маленький, двухэтажный домик буквально утопал среди вечнозеленых елей. Приветливо распахнутые ставни украшал причудливый узор. На окнах сверкали белоснежные кружевные занавески, а на подоконниках стояли цветущие даже зимой цветы. Я мог ощущать тепло, исходящее от трубы на крыше, а нечеловеческий взгляд позволял мне разглядеть места, где темно-бордовая черепица немного потемнела от жара дымохода. На крыльце горел фонарь. Снег, попадавший в мягкий круг его света, искрился и переливался всеми оттенками белого.
Все было так, как я хотел. Вокруг не было ни души. Гостеприимная хозяйка не выбегала нам на встречу с распростертыми объятиями, нарушая нашу персональную сказку. Ключ был под кадкой с цветами, стоявшей возле двери. Зажав его в руке, словно талисман, я вернулся к машине и, подхватив Беллу на руки, понес в дом, мысленно умоляя снег не скрипеть под моими ногами.
Она обвила мою шею руками и, не открывая глаз, прошептала: "конечно, сегодня". Я мысленно улыбнулся. Похоже, мне так и не удалось убедить ее в том, что я совершенно не намерен торопить события.
Стоило мне шагнуть за порог, как меня тут же окутал мягкий запах дерева, которым был обшит дом изнутри, терпкий запах свежевытопленного камина и легкий лесной аромат, вызывавший почему-то воспоминания о празднике.
Миновав небольшой коридор, я вышел в уютно обставленный холл и остановился в нерешительности, размышляя, куда бы опустить свою девушку. Мягкий диванчик стоявший у стены возле окна тут же привлек мое внимание. Аккуратно уложив на него Беллу, я оглянулся в поисках какого-нибудь одеяла. Долго искать не пришлось. На кресле лежал оставленный заботливыми хозяевами плед. Бережно укутав в него Беллу, я огляделся.
Внутри дом был так же сказочен как и снаружи. На небольшом возвышении темнел камин. Я опустился возле него на одно колено, и через несколько минут языки пламени осветили все вокруг мягким светом.
Я медленно обвел глазами комнату. Большой книжный шкаф, дубовый обеденный стол, кресло-качалка, укрытое покрывалом ручной вязки. Все убранство дышало спокойствием и уютом. В углу, распространяя вокруг себя легкий хвойный запах, стояла рождественская елка, а под ней... Неужели... Я шагнул в ее сторону и нагнулся к небольшой картонной коробке. Мягко зашелестела рисовая бумага, и в моих руках оказался темно-синий елочный шар. Через несколько секунд я убедился, вся коробка, снизу доверху была заполнена елочными игрушками. Здесь были и стеклянные шары, и пластмассовые ветки вишни и омелы,и даже серебряная мишура.
В камине тихонько треснуло занявшееся огнем большое полено, и на шаре в моей руке блеснул всполох огня. Игрушка была сделана из тончайшего стекла. Одно неверное движение пальцами, и в моей руке останется лишь алмазная пыль, - подумалось мне, - какой же он хрупкий. Как и она, шепнул голос внутри меня, заставив меня вздрогнуть.
Словно в ответ на мои мысли, я услышал, как изменилось Беллино дыхание, и понял, что она проснулась.
Я не оборачивался, давая ей возможность решить самой, что делать дальше. Медленно спустившись с дивана, она подошла ко мне и, обняв меня сзади за талию, прижалась лицом к моей спине. По моей коже прошлась приятная волна тепла. Ее запах со сна был восхитительно терпким.
- Эдвард, где мы, - прошептала она.
- В сказке, - ответил я, разворачиваясь к ней и прижимаясь губами к ее лбу.
- И это все... - она обвела комнату рукой.
- Только для нас, - закончил я за нее.
- Только для нас, - как эхо произнесла она, медленно опускаясь на ковер возле елки. Я присел рядом с ней. Пока она разглядывала убранство комнаты, я притянул ее к себе и опустил лицо в ее волосы, наслаждаясь божественным ароматом.
- А где хозяева? - наконец нарушила она тишину.
- Вон, - я указал на зеркало на стене, в котором отражались мы оба.
- Да нет, - рассмеялась она, - кому принадлежит этот дом?
- Пожилой паре, я их ни разу не видел, только разговаривал по телефону. Ключ они оставили в заранее оговоренном месте.
- Ничего себе, - удивилась она, - как тебе это удалось?
- Это Элис постаралась.
- Действительно, какая я недогадливая, - я легонько прикоснулся к ее губам. Ничего не требуя, ничего не обещая.
- Чем займёмся? - с нарочитым спокойствием спросила Белла.
Прекрасный вопрос. Как бы мне еще найти для него прекрасный ответ. Она словно спрашивала, что я хочу делать. Я хотел только одного, унести ее наверх и целовать... целовать... целовать... и не важно, что случится или не случится потом. Я так долго ждал этого момента, что мне казалось невозможным отодвинуть его даже хотя бы на несколько часов. Это было так трудно, скрывать клокочущие во мне желания за маской невозмутимости и спокойствия. Трудно... и совершенно необходимо. Я обещал Белле, что все произойдет только тогда, когда она сама будет к этому готова.
- А чем ты хочешь заняться? – спросил я ровным голосом, прикрывая глаза, опасаясь, что их блеск выдаст меня с головой. И все же, как я не старался, не смог отказать себе в удовольствии притянуть ее к себе еще чуть-чуть ближе...
Жар ее тела опалил меня, заставляя стиснуть зубы, почти застонать от переполнявших меня чувств. Она здесь, со мной. Мы прошли сквозь одиночество, недоверие и непонимание. Мы были созданы друг для друга. Она была создана для того, чтобы быть моей. И вот мы здесь. Вдали ото всех. В доме, где стоит елка - только для нас, горит камин - только для нас, и наверху в спальне тикают часы - тоже только для нас. Вот она, твоя женщина. К ней можно прикоснуться рукой, ее аромат можно вдохнуть, ее теплом согреться. Надо только подождать... чуть-чуть подождать...
Я медленно раскрыл глаза и почти задохнулся, наткнувшись на ее золотистый взгляд. В нем не было сомнений, не было страха, не было неуверенности. В нем было одно лишь слово "да". Я мог причитать его в изгибе ее губ, в трепете ресниц, в румянце на щеках. И в аромате... В аромате, заполнившем все пространство вокруг нас.
- С тобой чем угодно, - наконец, прозвучало в тишине.
- Можем… нарядить ёлку, - предложил я, лукаво улыбаясь в ожидании её ответа.
- Можем… чуть позже, - ее ладони прожгли мою грудь сквозь тонкую ткань рубашки.
- Уверенна?
- Абсолютно, - ответила она, не отводя от меня янтарного взгляда.
- Ты вся дрожишь, - прошептал я, притягивая ее к себе. Бешеный стук ее сердца эхом отдавался у меня в груди.
- Мне не холодно, - выдохнула она.
- А мне холодно, Белла, согрей меня, - и ее руки заскользили по моей коже. Она ласкала мои плечи и грудь, не открывая глаз. Я видел, как она закусила нижнюю губку, и чувствовал волны возбуждения, исходившие от нее, подвергавшие мою выдержку нешуточному испытанию. Внутри меня рождалось тепло, о существовании которого я никогда не подозревал, полагая, что холоден внутри, так же как и снаружи. Желание кружило голову и скручивало нервы в тугой комок, туманя разум мучительно-сладким дурманом. Наконец, я не вы держал. Склонившись над ней, я зашептал прямо в ее губы...
- Белла, - мои руки заскользили по ее талии на самой грани джинсов и, наконец, сомкнулись на металлической пряжке, - сегодня я буду ласкать тебя всю: от макушки до кончиков пальцев, пока ты не ослабеешь в моих руках. - Ее ресницы взметнулись вверх. Взгляд задрожал и расплавился. - А когда в твоих жилах закипит кровь, я исполню то, о чём мечтал с тех самых пор, как только увидел тебя, растерянную и смущённую, и в то же время самую прекрасную, самую желанную…- Глаза из темно-коричневых превратились в янтарно желтые. - Я войду в тебя… глубоко… заполняя тебя всю… - У неё вырвался стон... - и буду любить так нежно и так страстно, как только ты позволишь мне…, - ее губы изогнулись. – И я покажу тебе, как сильно я тебя люблю и хочу, а ты научишь меня, что такое - быть действительно одним целым… абсолютным и бесконечным… - тело сотрясала крупная дрожь, словно она уже ощущала меня внутри себя... - И я буду любить тебя всю ночь, и весь день, который придёт за этой ночью. И, когда ты усталая заснёшь в моих объятьях, я буду наблюдать за тобой, охранять твой сон и ждать пробуждения, чтобы снова заняться любовью… показывая, что не просто весь мир заключён в одной тебе, а то, что ты и есть мой мир… моя жизнь…
Подхватив Беллу на руки, я направился к подножию лестницы, что вела в нашу спальню.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Приземлившись в Париже ближе к ночи, мы, покинув аэропорт, вышли на свежий, слегка морозной воздух. Поначалу я немного растерялась, не чувствуя в атмосфере привычной тягучей влажности Форкса; ясное небо над головой, лёгкое покалывание кожи от еле ощутимого прохладного ветра были приятны.
Когда мы вышли из основного терминала с его толпой людей, снующих по аэропорту, я вздохнула с облегчением, чувствуя себя свободной, счастливой и влюблённой. Эдвард, казалось, точно знал, куда идёт. Он уверенно вёл меня, держа за руку, и через наше прикосновение мне передавалась убеждённость в том, что совершенно не важно, станем ли мы близки сегодня или завтра, или в любой другой из дней. Я чувствовала определённую гордость за этого мужчину, шагающего рядом со мной – уверенного, сильного, любящего, заполнившего собой весь мир для меня и ставшим его центром.
Мы подошли к ближайшей стоянке, где, как оказалось, нас уже ждал арендованный автомобиль. Эдвард сказал, что поблагодарить за предупредительность мы можем Элис, она как всегда чётко распланировала каждую деталь нашего путешествия.
Плавные, обтекаемы формы блестящего серебристого авто, создавали ощущения, что мы находимся в каком-то далёком будущем. Я поделилась своими мыслями с Эдвардом, но он просто пожал плечами, сказав, что любовь Элис к дорогим отчасти футуристическим машинам ничего не изменит.
Разговор с Чарли перед нашим отъездом, на удивление прошёл гладко. Все мои опасения, безусловно, оказались не напрасными. Но он отпустил меня. Нехотя, но отпустил. Возможно, нужный шоковый эффект был достигнут за счёт того, что мы сообщили ему о нашем отъезде всего за пару дней до вылета, и, надо отдать должное, Эдвард заверил отца, что позаботится обо мне, а за последнюю неделю и он, и часть его семейства в лице Элис, просто поселились в нашей гостиной. Вероятно, его рассуждения о настоящем снежном Рождестве упали на благодатную почву. Плюс ко всему, предполагалось, что Элис с Джаспером полетят с нами. И мы действительно поехали в аэропорт вчетвером. Только парочка села совершенно на другой рейс и отправилась встречать Рождество совершенно в другом направлении.
Эдвард завёл машину и занялся багажом, а я нырнула в тёплый, уже прогревшийся салон и сама не заметила, как задремала.

*****

Незнакомые приятные запахи проникали в моё сознание сквозь дымку сна. Что конкретно мне снилось, я не помню, но последнее, что мне удалось выхватить из своего подсознания – лицо Эдварда, ласкового улыбающегося мне и заключающего меня в свои объятья.
Проснувшись, я, как это обычно бывает, не спешила открывать глаза, позволяя себе ознакомиться с окружающей обстановкой на уровне чувств. Еле слышное потрескивание древесины, гул, от взметнувшегося и разгоревшегося огня, а затем аромат, разлившийся по комнате – говорили о том, что в помещении затоплен камин.
Пошевелившись, я поняла, что лежу на мягком диване, куртки на мне не было, зато оказалось, что я укутана в шерстяной плед, тепло согревающий меня. Невольная улыбка тронула губы. Эдвард, как всегда, заботлив и предупредителен.
Я нехотя раскрыла глаза и оказалась в сказке.
Первым делом я отыскала Эдварда, он был возле камина, слева от которого стояла дивная, пушистая ель. Эдвард задумчиво крутил в руках хрупкий стеклянный шар, на котором отражались блики от языков пламени, рвущихся в дымоход.
Комната в мягких, тёплых тонах оказалась необычайно уютной. Не загромождённая мебелью или другими предметами интерьера, она, однако была по-домашнему привычной и располагающей, и какой-то… французской. Я могла бы подумать, что Эдвард привезёт меня в гостиницу, но я проснулась в этом доме, искусно и с любовью украшенным к Рождеству.
Повернув голову, я посмотрела сквозь прозрачное стекло окна на темноту улицы. Карниз на несколько сантиметров засыпало снегом, который продолжал медленно оседать, словно вознамериваясь огородить нас с Эдвардом от внешнего мира.
Я медленно села и, откинув плед в сторону, ступила на мягкий, густой ворс ковра. Эдвард не подал вида, что заметил моих движений, предоставляя мне свободу действий, хотя, наверняка знал, когда именно я проснулась. Он как всегда оставлял мне путь к отступлению, но всё, чего я желала – это обнять его, прижать крепче и, наконец, почувствовать всепоглощающее счастье от этой абсолютной завершённости. Мы одни, только он и я.
Мои руки скользнули ему на талию, и я крепко прижалась к спине Эдварда, потеревшись щекой о его рубашку.
- Эдвард, где мы? – тихо, не желая нарушать волшебства, произнесла я.
- В сказке, - обернувшись, он прижался губами к моему лбу.
- И это все...
- Только для нас, - я скорее почувствовала, чем увидела, что он улыбается.
Я аккуратно высвободилась из его объятий и опустилась на колени рядом с елкой, бережно потрогав пушистую ветку и слегка потерев иголки, отчего по комнате поплыл лёгкий шлейф хвойного аромата.
- А где хозяева? – спросила я, понимая, что мы находимся в частном доме.
- Вон, - я проследила за его взглядом и уткнулась в зеркало, где отражались мы оба.
Эдвард притянул меня к себе, зарываясь лицом в мои волосы и целуя в макушку.
Тихо рассмеявшись, я возразила. - Да нет, кому принадлежит этот дом?
- Пожилой паре, - объяснил он. - Я их ни разу не видел, только разговаривал по телефону. Ключ они оставили в заранее оговоренном месте.
- Ничего себе, как тебе это удалось?
- Это Элис постаралась.
- Действительно, какая я недогадливая, - наши губы встретились, легко соприкоснувшись, и мне показалось, что в этом простом касании было обещание чего-то большего, для этой ночи, которая почти наступила или для другой – неважно. - Чем займёмся?
Эдвард долго смотрел на меня, прежде чем ответить, словно проверяя какие-то свои догадки.
- А чем ты хочешь заняться? – его руки обняли меня чуть крепче, притянули ближе.
Теперь настала моя очередь смотреть в его глаза и временить с ответом, пытаясь отыскать наилучший вариант для скрытого подтекста, который Эдвард вложил в свой вопрос.
Он ждал моего ответа. Янтарные глаза медленно темнели. Атмосфера вокруг нас еле заметно изменилась, слегка накаляясь, и я уже в который раз подумала, что мы совершенно одни в этом доме, в этой гостиной и что наверху нас ждёт приготовленная к нашему приезду спальня. Я улыбнулась, сомнений не осталось, они все исчезли, испарились, оставляя меня один на один с моим будущим, которое я выбрала сама.
- С тобой чем угодно, - наконец, выдохнула я, немного наклоняя голову, пытаясь вложить в свой взгляд всю ту гамму чувств, что переворачивала мой внутренний мир в этот момент.
- Можем… нарядить ёлку, - по лицу Эдварда расплылась невинная улыбка.
- Можем… чуть позже, - я подвинулась к нему ближе, положила раскрытые ладони на его грудь.
- Уверенна? – он приподнял бровь.
- Абсолютно, - я ответила ему тем же.
Мы поднялись с ковра, не размыкая объятий, не разрывая взгляда.
- Ты вся дрожишь, - раздался тихий вкрадчивый голос.
- Мне не холодно, - прошептала я, не отводя взгляда от двух тёмных омутов его глаз из которых исчезла вся их янтарная глубина, и почувствовала, как его сильные руки обхватывают меня и крепче прижимают к груди. Я потеряла дар речи, способная лишь на беззвучный вздох.
- А мне холодно, Белла, согрей меня, - и я обняла его крепче, пытаясь согреть, бессмысленно и бесцельно скользя раскрытыми ладонями по его груди, плечам, спине, словно тепло моих рук, могло проникнуть сквозь преграду одежды, согреть холодный гранит его кожи.
- Белла, - медленно начал он, проводя руками по моей спине, - сегодня я буду ласкать тебя всю: от макушки до кончиков пальцев, пока ты не взмолишься о пощаде, ослабев в моих руках. А когда ты уже не сможешь умолять, я исполню то, о чём мечтал с тех самых пор, как только увидел тебя, растерянную и смущённую, и в то же время самую прекрасную, самую желанную… Я дам тебе наслаждение... Я войду в тебя… глубоко… заполняя тебя всю… и буду любить так нежно и так страстно, как только ты позволишь мне…, - я почувствовала, как его пальцы проникли под мою одежду, коснулись обнажённой кожи. – И я покажу тебе, как сильно я тебя люблю и хочу, а ты научишь меня, что такое - быть действительно одним целым… абсолютным и бесконечным… И я буду любить тебя всю ночь, и весь день, который придёт за этой ночью, - он наклонился ближе к моим губам, почти выдыхая в них свои последние слова, отдающиеся многократным эхом не только в разуме, а во всём моём теле, моментально среагировавшим, на его искусные обещания. - И, когда ты усталая заснёшь в моих объятьях, я буду наблюдать за тобой, охранять твой сон и ждать пробуждения, чтобы снова заняться любовью… показывая, что не просто весь мир заключён в одной тебе, а то, что ты и есть мой мир… моя жизнь… Ты пойдёшь со мной наверх? – он поцеловал меня в основание шеи, прокладывая дорожку из поцелуев чуть выше.
- Да, - это единственное, что я была способна произнести перед тем, как он поднял меня на руки и направился вверх по лестнице, к спальне.

Комментарии к «Even though I try I cant let go / Даже если попробую, всё равно не смогу тебя отпустить» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Белла

Мы не стали зажигать верхний свет. Комната встретила нас погружённой в приятный полумрак, бледного сияния луны и звёзд, отражающегося от белого снега, было достаточно для нас. Аккуратно застеленная кровать приковывала к себе взгляд, и я знала, что уже через несколько минут от этого почти идеального порядка не останется и следа.
Когда моя спина коснулась прохладного стеганого покрывала, на которое меня опустил Эдвард, я раскинула руки в стороны, словно бы пытаясь достать до краёв, однако, всем своим видом показывая, что я жду действий Эдварда, что я не боюсь и больше не испытываю сомнений. Он ненадолго замер, разглядывая меня. Его мягкая, немного мечтательная улыбка сказала мне больше любых слов, даже тех, которые он произнёс минуту назад, там, в гостиной, заставив меня задрожать в его руках, словно лист под порывами ветра.
Он опустился сверху на меня, и я довольно вздохнула от такой приятной, знакомой мне тяжести его тела. Закрыв глаза, Эдвард склонился к моим губам, целуя так нежно и так неторопливо, словно бы открывал для себя что-то новое, словно бы и не целовал меня до этого бесчисленное количество раз. Его руки путешествовали по моему телу, задерживаясь на его открытых участках, но не торопились проникать под одежду.
За прошедшие недели мы хорошо изучили друг друга. Казалось, я знала его тело, как своё собственное, знала, что и как ему нравится. Он любил, когда мои пальцы перебирали его волосы, поглаживая затылок. Моя правая рука тут же взметнулась и зарылась в его шёлковые локоны. Ему нравилось, когда я целовала его шею под подбородком, - мои губы тут же скользнули, интуитивно найдя это чувствительное место. Эдвард вздохнул, и его ладони накрыли округлость моей груди, деликатно сжимая её, играя с чувствительными вершинами сквозь ткань одежды. Мне хотелось большего. Хотелось ощутить его... полностью обнажённого... на себе… внутри себя... сегодня... сейчас... немедленно...
Разведя бёдра пошире, я закинула ногу ему на бедро, приподнимаясь и выгибаясь, выказывая своё желание, на какую-то долю секунды забывая о скованности. Но сразу же замерла, смутившись от собственной смелости. Эдвард улыбнулся, ощущая моё нетерпение, я ощутила, как раздвинулись в улыбке его губы, двигающиеся вниз по направлению к моей груди. Он аккуратно расстегнул все пуговицы на моей рубашке и сдвинул её к локтям, помогая высвободиться из рукавов.
Следом мои пальцы необдуманно и совершенно интуитивно потянулись к его рубашке. Путаясь в петлях и пуговицах, дрожащими руками я постепенно расстегнула весь ряд. Затем с наслаждением прижалась раскрытыми ладонями к его груди, ощущая холодный гранит благоухающей, бархатной кожи, ничего больше не желая в этот момент, как прижаться к ней губами, провести языком, пробуя на вкус.
Его рот покинул меня, отправляясь в путешествие по моему телу ещё ниже, к животу и бёдрам, покрывая поцелуями каждый миллиметр. Тяжесть его тела оставила меня так же внезапно, как и накрыла до этого. Преодолевая смущение я распахнула плотно сомкнутые веки. У моих ног сидел полуобнаженный вампир, мягкий лунный свет лишь подчёркивал, как мало на самом деле в нем человеческого. Белая, холодная кожа, стальные пальцы, искаженные безумным желанием черты. Нет, он не был похож на человека. Сейчас я видела перед собой Эдварда, таким каким он есть на самом деле. Сильный, грациозный и... опасный. Наверно, я должна была испугаться... наверно... Но я не боялась, зная, что с ним, и в его руках, мне ничего не грозит.
Он смотрел на меня с пару секунд, затем потянулся к пуговице на моих джинсах, ловко расстёгивая её. Ладони скользнули за пояс, подхватывая под ягодицы. Я приподняла бёдра над кроватью, помогая ему освободить меня от одежды. Он сводил с ума, словно нарочно снимая их медленнее, чем это могло бы быть. Его ладони обхватили мои колени, лаская кончиками пальцев чувствительную кожу с обратной стороны, затем сжали икры, двигая грубый материал дальше к щиколоткам. Я сбросила джинсы на пол, Эдвард склонился надо мной. Его рука замерла на моём нижнем белье. Он медлил. Пальцы обвели кромку трусиков, скользнув к соединению ног и, оттянув ткань, коснулись моей плоти. Я дернулась, поддаваясь навстречу движениям его руки. Мы, не отрываясь, смотрели друг на друга, пока его пальцы наполняли меня, короткими, резкими, но не глубокими движениями. Закусив губу, я вновь упала на покрывало, неосознанно мотая головой из стороны в сторону. Его вторая рука развела мои бёдра шире, когда я не в силах выносить этой сладкой пытки, попыталась сжаться перед ним.
Но он остановился, когда я уже готова была шагнуть за грань наслаждения. Я досадливо застонала, прикрывая глаза ладонью, а Эдвард потянул за ткань, снимая последнюю преграду, оставляя меня лежать перед собой обнажённую и порозовевшую от смущения. Между нами всегда были какие-то барьеры в виде остатков одежды, простыней или одеял, но сегодня этого не будет, всё будет совершенно по-другому.
Я вновь посмотрела на него, сидящего на краю кровати между моих ног. У меня не было сил ему помочь, но он уже сам вытаскивал ремень из пояса брюк и расстёгивал молнию. Я лишь наблюдала за тем, как постепенно обнажается его великолепное, крепкое тело. Для меня не было никого прекраснее Эдварда, я просто знала это. Мой взгляд заскользил от широких плеч по рельефной груди, и ниже… Я снова почувствовала, что краснею. По телу разлилась новая, уже знакомая мне волна возбуждения от осознания того, что и этот чудесный мужчина, и его великолепное тело, принадлежат только мне, навсегда. И в этой вечности я была уверена.
Вот мы и полностью нагие. Его гранитный холод встретился с моим мягким огнём. Всё должно было случиться именно так и именно здесь.
Он снова пустился исследовать моё тело своим языком и губами, я могла лишь зарываться пальцами в его волосы и тихо постанывать в ответ на особо чувствительные касания. Он целовал, гладил, сжимал... он делал это с такой тщательность и откровенностью, которые ещё ни разу не позволял себе. И это так же меняло всё. Давало мне понять, что сегодня это будет иначе, будет более глубоким, более интимным, более полным. Он пока что лишь дразнил, а я сгорала от желания, с каждой секундой набирающего обороты.
Сердце, бьющееся за двоих, вырывалось из груди, наверное, его стук почти оглушил Эдварда, так как я сама была не в состоянии слышать ничего более, кроме собственного взбесившегося пульса.
Наконец, он снова вернулся к моим губам, которые с радостью раскрылись под напором его языка. Рука, поглаживающая внутреннюю сторону моего бедра, настойчиво призывала раскрыть шире.
Ощущение его плоти около входа в моё тело... его потемневшие, ставшие абсолютно чёрными глаза... Он медлил.
- Эдвард, - его имя против воли сорвалось с моих губ, - Пожалуйста...
- Верь мне, Белла, прошу тебя, верь мне, - наши губы встретились, двигаясь в унисон, он словно бы впитывал каждое моё слово, каждую эмоцию.
Эдвард прижался ко мне сильнее, и я почувствовала, как он начал проникать в меня. Я раскрывалась перед его напором, желая и страшась того момента, когда он окончательно наполнит меня, но Эдвард замер, а я застыла, не способная дышать. Ощущение его пальцев, ласкающих меня, было столь привычно и естественно, что я расслабилась, позволяя себе закрыть глаза и не чувствовать ничего кроме его прикосновений. Наконец, наслаждение накрыло меня, унося за собою ввысь, словно по спирали, и когда я почти достигла его пика, он проник в меня одним толчком, и я вся сжалась под ним, чувствуя, как на смену наслаждению приходит боль, не резкая... притуплённая, но от этого не менее ожидаемая. Слёзы наполнили глаза, и громкий всхлип против моей воли вырвался из горла. Он был внутри меня, твёрдый и неподвижный, заполняющий сопротивляющуюся его вторжению в моё тело плоть. Эдвард не двигался, зависнув надо мной, сдерживая себя и сдерживая меня от лишних движений. Наши соединённые тела боролись друг с другом, и я знала, что так будет лишь в первый раз. Что завтра и в другие дни уже всё будет по-другому.
- Белла, - он ненавидел себя за эту боль, я знала, я чувствовала это. Он двинулся назад, покидая меня, но мои руки взметнулись, обнимая и притягивая ближе, нос уткнулся ему в шею. Не было ничего естественнее, чем принять его в себя, на смену боли постепенно приходило чувство абсолютной наполненности и правильности происходящего.
- Я люблю тебя, Эдвард, всё остальное не важно, - пусть мой голос звучал приглушённо, но я знала, что он услышит.
С тихим стоном он толкнулся глубже, заставляя меня в очередной раз вздрогнуть от боли, к которой я почти уже привыкла.
- И я люблю тебя, Белла, и это самое важное, что имеет значение. Ты нужна мне и твоя любовь, и вера в меня... сегодня... и всегда... - с этими словами он начал свои медленные, размеренные движение.
Боль отступала перед его осторожными движениями, и ничего действительно не было важным, кроме наших тел, переплетённых в одно, двигающихся в ритме друг друга. Он покидал и заполнял меня вновь с каждым толчком. Это пробуждало во мне чувства, о которых я даже не подозревала, раньше они находились за гранью моего сознания, я не находила им определения. Абсолютная близость, когда ничего не имеет значения кроме человека, который в этот момент двигается на тебе, внутри тебя, вместе с тобой... Чётко и резко, как вспышки молний, которые в этот момент мелькают в моём сознании, а потом медленно и плавно, словно мёд и воск, которыми я себя ощущаю в его руках, под его губами.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Эдвард

Под моими ногами еле слышно поскрипывали половицы деревянной лестницы. Много лет спустя, я помнил и этот тихий звук, и лунный свет, льющийся из окна в спальне и Беллину невольную дрожь при виде скрытой с полутьме комнаты, кровати.
Словно в замедленной съемке я увидел, как опускается на кровать ее голова, как рассыпаются с хрустальным звоном по подушке ее волосы, как с тихим треском сминается покрывало под ее пальцами.
Она раскинула руки, словно птица в полете и замерла, не отрываясь, глядя мне в глаза. Было в этом полном доверии, что-то невыносимо трогательное. Она была так прекрасна, что я не смог отказать себе в удовольствии несколько секунд просто смотреть на нее. Беззащитна, хрупка и в тоже время так бесстрашна. Она не боялась меня никогда раньше, не испугалась и сейчас.
Когда я опустился на нее сверху, наши губы встретились. И не было в наших движениях ни судорожной торопливости невыносимого желания, когда прикосновения обжигают огнем, заставляя руки рвать ткань, а пальцы - царапать кожу, ни тягучей медлительности изысканной страсти, когда каждое движение исторгает из ее горла стон, заставляя кровь стучать у нее в висках, а сердце колотиться с бешеной скоростью. Ничего этого не было. Было лишь всепоглощающая нежность любви, когда благоговеешь от трепета ее ресниц... задыхаешься от аромата губ... забываешь свое имя от блеска ее глаз...
Мои руки скользили по ее телу, заново изучая его, пьянея от ощущения свободы и отсутствие запретов. От нее веяло теплом. Мои холодные пальцы то согревались, прикасаясь к ней сквозь ткань одежды, то загорались огнем, притрагиваясь к обнаженной коже. Мне не хотелось никуда спешить. Знание того, что сейчас я могу пойти до конца, кружило голову...
Ее руки зарылись в мои волосы, а губы прикоснулись к шее, заставляя и без того бьющее через край желание, удесятериться.
Она прильнула ко мне всем телом, и мне стало тяжело дышать. Одежда внезапно стала такой неуместной, что не опасайся я испугать Беллу, я бы попросту разорвал все, что так мешало мне. Вместо этого я заставил себя медленно и аккуратно расстегнуть пуговицы на ее кофте...
Я не почувствовал, как моя рубашка скользнула на пол, потому что все мое внимание было сосредоточенно на кончиках пальцев, прикасавшихся к ее, теперь уже полностью обнаженной коже. По ее телу пробежала легкая дрожь. Она положила раскрытые ладони на мою грудь и провела руками выше к плечам, к шее, подбородку. Нежные пальцы скользнули по моим губам.
– Белла, – выдохнул я и, склонившись над ней, прижался губами к её бархатной коже. Прикоснулся к чувствительной точке над ключицей, обвел пальцами обнаженные плечи и опустил обе руки на грудь. Ее соски немедленно затвердели под моими требовательными пальцами... оглушительно застучало ее сердце. Немного помедлив, лаская дразнящими прикосновениями внутреннюю сторону бедра, я переместил руку на серебряную змейку молнии. Сколько раз она являлась для меня границей дозволенного? Белла нетерпеливо задвигалась подо мной, и я, пряча улыбку, расстегнул ее джинсы. Через несколько минут мои ладони легли на ее бедра. Даже сквозь тонкую ткань трусиков я мог ощущать ее жар и аромат ее желания. Ее смущение боролось с желанием, и я не мог не ощущать, как усиливается запах ее страсти.
Приподнявшись над ней, я посмотрел в ее глаза, медленно проведя пальцами по кромке ее белья, отодвигая его в сторону и неглубоко проникая в неё. Белла порывисто вздохнула, и я почувствовал, как сжалась и расслабилась её плоть. Наши взгляды пересеклись. Мы словно находились в плену друг у друга, пока я, не разрывая взгляда, продолжал ласкать её, подводя к грани, но, не позволяя ей шагнуть за неё. Наконец, я освободил ее от последнего покрова. Сотканное из лунного света, ее обнаженное тело светилось в ночи... Она была прекрасна в своей наготе, в своем смущении, в своей невинности.
Мне казалось, я ждал этого с наступления времен...
С тех пор как я увидел ее, такую желанную и от этого, такую опасную...
С того дня как впервые прикоснулся к ее губам, нарушая покой ее сна...
С того момента как она без тени страха посмотрела в лицо вампиру...

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Комментарии к «Even though I try I cant let go / Даже если попробую, всё равно не смогу тебя отпустить» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Эдвард

Черты ее лица в темноте всегда как-то неуловимо менялись. Я наблюдал эти перемены почти каждую ночь, и все равно никак не мог к этому привыкнуть. Белла... моя Белла...
Ее дыхание было замедленным и размеренным, а сон спокойным и умиротворенным. Лишь изредка она шептала сквозь сон мое имя, и каждый раз ее тонкая рука пускалась в путешествие по простыням в поисках меня. Я немедленно придвигался к ней, прижимая к себе, обвивая руками талию, но лишь для того, чтобы спустя совсем короткое время, отодвинуться вновь.
Мои объятья слишком холодны, чтобы позволить себе держать ее рядом с собой всю ночь. В Форксе, теперь казавшимся таким далеким, мы всегда спали в одежде. Так было безопаснее... Во всех смыслах. Так что я вполне мог не отпускать ее ни на секунду. Сейчас же, когда на нас обоих не осталось никаких покровов, подобная роскошь была непозволительна. И все же в этой ситуации я находил даже некоторые преимущества. Во-первых, так было гораздо легче сдерживать желание, закипавшее во мне с бешеной силой, каждый раз, когда я ощущал ее обнаженное тело, прижатое к моему. А во-вторых, я мог любоваться ею всю оставшуюся ночь, занятие, которое никогда не могло мне наскучить. Я разглядывал ее: лицо, мягкие волны волос, нежную линию груди, плоский живот, изящную округлость бедра. Я мог смотреть на нее спящую вечность.
Тот факт, что я не нуждаюсь во сне, никогда не занимал меня. В нем не было ничего необычного или из ряда вон выходящего, это был еще один дар моего тела взамен на жизнь. Просто у меня появилось гораздо больше свободного времени, которое можно было потратить на чтение или музыку. Теперь же я благословлял этот дар всем сердцем. Было бы непростительным расточительством, потерять хоть минуту этой ночи, упустить хоть один ее вздох, сонный шепот, тихое прикосновение. Вся моя жизнь проходила перед моими глазами, сквозь призму сегодняшнего дня.
Когда-то, когда я признался ей во всем, и она приняла меня, таким, какой я есть, я был счастлив. Абсолютно, совершенно счастлив, и был уверен, что счастливее быть уже не смогу. Я ошибался. Сейчас я был не просто счастлив, я был... умиротворен. Восхитительный аромат, наполнявший мои легкие, замешанный на ее крови и нашей любви, доставлял мне удовольствие, кружил голову, но не раздирал горла. Привычная, саднящая боль исчезла, словно ее и не было никогда. Он будил во мне всего одно желание, и оно не имело к жажде никакого отношения. Наверно, потом, позже, инстинкты возьмут верх, и мне снова понадобится кровь. Но, вероятнее всего, это произойдет тогда, когда близость с ней, перестанет дарить мне такое острое наслаждение, когда мои чувства притупятся, а я хотя бы немного смогу насытиться ею... А значит - никогда...
Эта ночь была подарком всей моей жизни. Подарком… Подарком... Мне безумно захотелось что-нибудь подарить ей утром. И как я об этом не подумал заранее? Хотя Белла и не особо любит подарки, как впрочем, и я. Ну, тогда можно подарить ей что-нибудь не обязывающее, знак внимания... Что ни будь такое...
Мои размышления прервал звук входящего сообщения на мобильный телефон. Это была Элис.
"Французская лилия. 24 часа в сутки.+34889402021. Немедленная доставка. И перестань так громко мечтать, ты меня отвлекаешь!!!".
"Элис, ты чудо", - быстренько напечатал я, - "передай Джасу, что он должен на тебя молиться".
Через секунду пришел ответ: "Передала, еще 20 минут назад".
Мне хотелось расхохотаться.
Тихонько выскользнув из постели, я натянул джинсы и, спустившись на первый этаж, набрал номер цветочного магазина.
- Французская лилия, доброй ночи, - откликнулся вежливый женский голос, буквально после первого гудка, - чем могу быть полезна?
- Доброй ночи, я бы хотел заказать розы, - ответил я.
- Будьте любезны, месье, сегодня у нас есть Монтана, Акапелла, Черный кардинал и Алькантара. Какие вы предпочитаете?
- Все.
- Простите месье, очевидно у нас помехи на линии, - растерялась девушка. - Не могли бы вы повторить, какой сорт вы предпочитаете?
- Я предпочитаю все сорта, - терпеливо повторил я.
- А, простите, я так недогадлива, очевидно, месье желает, чтобы я составила ему букет из всех сортов роз, имеющихся в ассортименте, - с облегчением протянула она.
- О, нет, - рассмеялся я, - я хотел бы, чтобы мне прислали все розы, которые у вас есть.
В трубке воцарилась напряженная тишина, мне казалось, я могу видеть озадаченное лицо продавщицы. Вероятно, ей не каждую ночь звонят клиенты с просьбой прислать им все розы.
- Извините, - наконец, вновь заговорила она. - Не могли бы вы подождать минутку на линии. Пожалуйста, не вешайте трубку.
- Разумеется, - вежливо ответил я.
Через несколько минут, трубка вновь ожила. На этот раз со мной заговорил мужчина.
- Доброй ночи, господин, меня зовут Этьен, я управляющий этого магазина. Вы желаете приобрести все розы, которые есть у нас в наличии? Я не ошибаюсь?
- Не ошибаетесь, - заверил я его.
- В таком случае, стоимость вашей покупки будет составлять 8700 евро, разумеется, доставка за счет заведения.
- Благодарю, - ответил я. После этого последовало еще несколько уточнений, потом я продиктовал номер своей кредитной карточки и адрес нашего дома. Напоследок управляющий спросил, есть ли у меня какие-нибудь дополнительные пожелания. Я попросил, чтобы посыльный не звонил в дверь, а оставил цветы у порога, чтобы не разбудить Беллу. Розы обещали доставить через два часа.
Я взглянул на часы. 4 утра. Вернуться в постель и встретить восход, прижимая к себе возлюбленную, что может быть прекраснее. Как хорошо, что в этот момент меня никто не видит. Из одежды - лишь джинсы на голое тело, всколоченные волосы и счастливая улыбка на лице. Зрелище наверно еще то, подумал я, взбегая вверх по лестнице.
Когда, через два часа я спустился вниз и открыл дверь, впуская в холл, ледяной морозный воздух, на пороге лежала огромная охапка всевозможных роз. Я обхватил их двумя руками и внес в комнату. Воздух немедленно наполнился мягким, цветочным ароматом. Следующие пол часа, я провел за расставлением цветов по все емкостям, которые я смог найти в доме. Когда вазы закончились, я просто положил оставшиеся цветы около камина и под елку.
- Эдвард, - ее голос был слегка охрипшим после сна.
И как это я умудрился на столько увлечься, что не услышал, как она вышла из комнаты? Я обернулся. Белла стояла на вершине лестницы. На ней была моя рубашка, доходившая ей до середины бедра. Слегка растрепанные волосы мягкими волнами лежали на плечах. Губы были все еще припухшие, после ночных поцелуев. Интересно, она хоть приблизительно представляет себе, насколько она хороша?
Я взбежал по лестнице вверх, притягивая ее к себе. По-моему я сделал это слишком быстро. На секунду в ее глазах появилось что-то похожее на замешательство.
- Доброе утро, моя Белла, - я был не в силах противиться желанию, прижать ее к себе еще чуть-чуть сильнее. - Это тебе.
- Спасибо, - она слегка покраснела, неужели от смущения? - Я хотела бы в душ. Подождешь меня?
- Конечно, - я пожал плечами, сколько угодно. - Найдешь где ванная?
- Найду, я быстро.
- Не торопись, - я был готов ждать ее сколько угодно, но она действительно вернулась довольно быстро. И на ней опять была одета только моя рубашка. Правда, другая. Очевидно, ей нравилось ходить по дому в моей одежде. Мне тоже это нравилось... очень... пожалуй, даже слишком... Когда она появилась, я привычно задержал дыхание. И как всегда, меня это не спасло. Аромат ее волос, теплой крови и свежести был невыносимо прекрасным. После горячего душа ее кожа пахла так восхитительно, что стой она возле меня, я навряд ли смог бы удержаться от поцелуя. Если бы я был человеком, то свое ощущение я бы сравнил с чувствами путника, неделями бредшего по пустыне в поисках колодца и, наконец, дойдя до него, ни как не могущего утолить свою жажду. Вот и я...мне было мало. Я не насытился... не напился... я хотел еще. И ее стройные ноги, почти не прикрытые короткой рубашкой, сильно затрудняли мою жизнь.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

*****

Город встретил нас морозным воздухом, украшенными елками и шумными толпами туристов. Белле хотелось побывать везде: и у Триумфальной арки, и в Лувре, и у Эйфелевой башни. Мне с трудом удалось убедить ее, что не стоит это все делать в один день. Она с каким-то детским восторгом впитывала с себя дух города. Мы побывали на Монмарте, где художник мелком нарисовал наш портрет, заглянули в типичную французскую булочную, и Белла выбрала себе там пирожное. Потом, у Эйфелевой башни она купила мне брелок для ключей из рук смуглого мальчишки, изъяснявшегося на странной смеси французского и арабского языков.
Париж, город влюбленных, романтиков и поэтов не мог оставить равнодушным никого. Даже просто прогулка по тихим освещенным улицам превращалась в рождественскую сказку. Пошел снег, добавляя волшебства.
Стрельчатые окна маленького ресторана отбрасывали на сугробы причудливые тени. Внутри было тихо, тепло и малолюдно. Мы сели за дальний столик возле камина.
Белла заказала только пирожное и какой-то напиток. По-моему парижские сладости пришлись ей по вкусу.
- А что мы будем делать завтра? - спросила она, блаженно жмурясь от первого куска.
- Завтра... - начал я.
- Может, украсим ёлку, как ты предлагал вчера? - она покраснела, вспоминая мой ироничный вопрос, и чем всё в итоге закончилось. - И как тебе удалось привезти сюда все игрушки?
- Откровенно говоря, не мне, Элис. Знаешь, она иногда бывает чертовски убедительна. А когда в качестве основного аргумента выступает кредитная карточка, ей просто не возможно противостоять.
- Ох, могу себе представить, - улыбнулась Белла и опять замолчала.
- Знаешь, ведь в последний раз, я украшал рождественскую елку в далеком детстве. Нет, в доме у Карлайла, каждый год была елка, но организацией праздника, занималась, естественно, Элис, а она никого и близко не допускала до этого ответственного занятия, исключение делалось только для Розали, да и то не всегда. Елки украшенные, обладавшей безупречным вкусом Элис, были роскошны и не веселы... В большом банкетном зале или в торговом центре им было бы самое место. Тщательно подобранные цвета, игрушки подходящие друг другу, даже фигурки Санта-Клауса в том же стиле. Правда, однажды Эммет нарушил правило и ночью перевесил все игрушки по своему усмотрению, добавив несколько новых. Утром все новые игрушки были беспощадно удалены, а Эммет подвернут остракизму со стороны Элис до самого Рождества.
- Бедный Эммет, - расхохоталась она.
- Напрасно смеешься, - я попытался сохранить серьезное выражение лица. - Элис страшна в гневе.
- О, да, - улыбнулась она, протягивая ко мне руки.
- Твое пирожное, оно ведь сладкое так? Как шоколад?
- Да, - подтвердила она, - но ты ведь знаешь что такое "сладкое".
- Знаю, - подтвердил я, думая не о пирожном. - Жаль, что не могу разделить с тобой это удовольствие, - я кивнул на шедевр кулинарного искусства, зажатый в ее руке. Она медленно опустила его на тарелку.
- Зато ты можешь разделить со мной другое, - она посмотрела мне в глаза, и воздух вокруг нас загустел. Протянув руку над столом, она переплела свои пальцы с моими. - Поехали домой/

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Дорогу до дома, я не запомнил, зато ощущение хвойного запаха и мягкого света в прихожей надолго врезались в мою память. Снежок, который я слепил по дороге в дом, приятно холодил кожу, но я откинул его в сторону, едва переступив порог. Мои руки принялись расстегивать на Белле курточку, губы бессознательно потянулись к ее губам.
Стоило лишь ее язычку робко скользнуть мне в рот, как все тщательное сдерживаемое на протяжении дня, желание, вырвалось наружу.
- Весь день я мечтал сделать... вот так... - зашептал я, прикасаясь кончиками пальцев к ее губам, отчего по моей руке прошелся заряд электричества, - мечтал остаться с тобой наедине, а не на переполненных незнакомыми людьми парижских улицах и сделать... вот так...
Я прижал ее к двери, забывая о сдержанности, приникая к ее губам пронзительным поцелуем. Словно расплавленный воск, она таяла в моих холодных руках..
- Я был готов в любую минуту, схватить тебя и увезти домой... в гостиницу... куда угодно... не важно... я бы просто держал тебя в объятьях... вот так... - ладони заскользили по ее телу от бедер вверх. Тепло ее кожи обжигало даже сквозь одежду. Ее аромат, уже изменившийся, рассказавший мне, что она хочет меня так же сильно как и я ее, дурманил мое сознание. Мои руки остановились, так и не прикоснувшись к ее груди. Сделай я это, я наверно бы взял ее прямо там, в тесной прихожей, так и не найдя в себе силы добраться до спальни. В нескольких сантиметрах от моей ладони оглушительно билось ее сердце, то, замирая от сказанных мной слов, то, с новой силой толкая в венах кровь, выбивая при этом бешеный ритм, заставлявший мое горло сжиматься. Я приблизился к ее шее, так близко, что бы она могла ощущать мое дыхание, но, не касаясь ее... - А потом, повторил бы этот путь губами... - еле ощутимые прикосновения... маленькое ушко... ключица... подбородок... и, наконец, снова губы... горячие, неповторимо нежные, желанные. Поцелуй, сначала медлительный, тягучий словно мед, словно ее запах, увлек меня за собой, превращая желание в потребность. Томительный танец наших губ сменился требовательным и стремительным, в котором страсть диктовала каждое движение, и не возможно было разомкнуть рук. Вдыхая ее еле слышный стон, я прижимался всем телом, мечтая о минуте, когда нас не будет разделять одежда.
- Смотри, ещё снег, - я с трудом оторвался от ее губ, тщетно пытаясь вернуть себе самообладание.
- По-моему он везде, - тихо ответила она, глядя на меня. Наши куртки полетели на пол.
Нет, я не могу больше ждать... и не буду.
- Сейчас проверим, - только и сумел проговорить я, подхватывая ее на руки и взбегая по лестнице вверх. Где-то в глубине сознания, вспыхнула мысль, я двигаюсь слишком быстро, но ее руки, перебирающие мои волосы, пальцы, ласкающие мой затылок, заставили позабыть обо всем на свете.
- Ой, - выдохнула она, когда я опустил ее на центр кровати. На минуту я наклонился над ней, опираясь руками на подушку, потом, резко развернувшись, упал на кровать, осторожно опуская ее на себя. Мне нравилось ощущать вес ее хрупкого тела.
Свитер, рубашка, белье... я очень старался оставить ее одежду в целости и сохранности.
- Тут снега нет, - я притянул ее к себе, касаясь губами бархатной кожи.
Тихонько застонав, она, упершись в мою грудь обеими ладошками, села вертикально. Теперь настал черед джинсов. Белла свела ноги вместе, помогая мне избавить ее от последнего покрова, и вновь развела их, опустив обе ступни по обе стороны моих бедер, напрочь забывая о смущении, владевшем ею когда-то.
Я смотрел на ее снизу вверх... узкие лодыжки... тонкая талия... мягкая линия груди... Мои руки сами потянулись к ее губам, прошлись по плечам... шее... остановились на груди… легонько сжав талию, скользнули по лопаткам. Из ее приоткрытого рта вырвался приглушенный стон, и она запрокинула голову. Кончики ее волос коснулись моих сплетенных за ее спиной пальцев. Это уже было больше, чем я мог выдержать.
Перевернувшись, я накрыл ее тело своим и прильнул к ее губам. На этот раз я целовал ее медленно, неторопливо, сдерживая сжигавшее меня желание, но этот ласково-нежный поцелуй под ее требовательными губами в долю секунды превратился в огонь. Ну что ж, огонь, так огонь... Приподнявшись, я рванул с себя футболку. Она потянулась к поясу моих джинс. Мои пальцы нетерпеливо скручивали и терзали простынь, пока она медленно, мучительно медленно избавляла меня от одежды.
Она хотела... жаждала меня, и все же в тот момент, когда я осторожно, неторопливо начал проникать в нее, ее тело инстинктивно сжалось. Ее боли я не почувствовал, но замешательство ощутил очень отчетливо. Неужели я поторопился?
- Белла? - Я немедленно подался назад.
- Всё хорошо, - прошептала она, прижимаясь ко мне. - Я люблю тебя.
- Я люблю тебя, - ответил я, добавляя мысленно: «и буду любить всю отведенную нам вечность».
Двигаясь в ней медленно и осторожно, я ждал, когда ее тело привыкнет ко мне и из ее движений исчезнет еле заметная напряженность. Я целовал ее, неторопливо, проникновенно, ласково и очень скоро она сама начала двигаться вместе со мной. Комнату заполнили тихие стоны вперемешку с убыстренным дыханием.
Я не стал закрывать глаза, смотреть на нее хотелось еще и еще, и лишь когда она закричала, впившись в мои плечи ногтями, меня покинули последние остатки самообладания...
Ее наслаждение, казалось, окончательно обнажило мои до предела натянутые нервы. Любое прикосновение, движение, вздох был почти невыносимым. Несколько секунд я балансировал на грани, двигаясь внутри ее все быстрее и быстрее...
Луна, выглянув из-за облаков, осветила лицо Беллы молочно-белым светом. На щеки легли тени от нереально длинных ресниц. Я задохнулся от нежности и в тот же миг, вселенная задрожала и расплавилась...

Комментарии к «Even though I try I cant let go / Даже если попробую, всё равно не смогу тебя отпустить» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Белла

Просыпалась я медленно-медленно, постепенно приходя в себя, чувствуя приятную тяжесть по всём теле. Улыбнувшись, я зарылась лицом в подушку, чувствуя себя совершенно счастливейшим человеком на Земле, который провёл самую чудесную ночь в своей жизни вместе с любимым. Правда, для моей прекрасной идиллии чего-то не хватало. Моя рука скользнула по пустым простыням рядом со мной, и я, окончательно проснувшись, села на кровати, прижимая краешек одеяла к своей обнажённой груди.
Эдварда не было. Я прислушалась к звукам дома, затем осознала всю нелепость своих действий. Попытка услышать вампира, который умеет передвигаться бесшумно? Скорее это он поймёт, что я проснулась, от простого почти неслышного скрипа кровати или от тихого вздоха при пробуждении.
За окном всё ещё было темно, но из-под двери, ведущей в коридор, пробивался тонкий лучик света. Найдя на ощупь рубашку Эдварда, которая вчера так небрежно полетела на пол, я, облачившись в неё, соскользнула с кровати и, подойдя к двери, отворила её, выглядывая в коридор.
Мой слабый человеческий нос, однако, почувствовал, что к ставшим для меня уже привычными запахами дома, примешивался лёгкий, деликатный аромат цветов. Подойдя к началу лестницы, я посмотрела на преобразившуюся гостиную, всю уставленную розами, всевозможных сортов.
Посреди этого цветочного хаоса стоял Эдвард, опускающий очередной букет в любопытной формы вазу. По-моему он так увлёкся своим делом, что совершенно не замечал меня. Улыбнувшись, я прислонилась плечом к стене, наблюдая, как он, запускает пятерню в растрёпанные волосы. Из одежды на нём были одни джинсы, я тут же вспомнила, как медленно вчера он снимал их.
- Эдвард, - прошептала я, наконец, привлекая его внимание.
Он слегка растерялся, замерев на месте, затем, словно ветер подлетел ко мне, протягивая одну из роз - аккуратный, слегка раскрывшийся белый бутон миниатюрного цветка источал приятный сладковатый аромат.
- Доброе утро, моя Белла, - сквозь тонкую преграду его рубашки я ощутила твёрдость и прохладу его груди. - Это тебе, - я приняла цветок из его рук.
- Спасибо, - поднеся бутон поближе, я вдохнула тонкий запах приоткрывшейся сердцевины. - Я хотела бы в душ. Подождешь меня?
- Конечно, найдешь, где ванная? - он нехотя разжал объятья, я так же нехотя выскользнула из них.
- Найду, я быстро.
- Не торопись, - его взгляд снова потемнел, сделавшись чернее уходящей ночи за окном.
Горячая вода приятно уколола мою разгорячённую кожу. Тело немножко побаливало после... - я приложила ладони к щекам и запрокинула лицо, подставляя его под теперь уже казавшиеся мне мягкими струи воды.
Руки Эдварда на мне, его губы, не оставляющие без внимания ни сантиметра моей кожи, Эдвард во мне, - я задрожала под горячим душем, нонсенс. Невольная улыбка показалась на губах.
Всё было намного прекраснее, чем представлялось мне раньше. Принадлежать Эдварду, быть с ним одним целым оказалось для меня так же естественно, как дышать или ходить.
Я вспомнила, как он двигался, наполняя меня собой, как достиг пика собственного удовольствия, зарываясь лицом в мои волосы, и не было ничего правильнее в тот момент, наших взаимных объятий и моей руки, перебирающий его локоны, успокаивая и благодаря, просто за то, что он рядом и что мы разделяем это вместе.
Наконец, выбравшись из душа, я, обмотавшись огромным белым полотенцем, принялась сушить волосы. Из зеркала на меня смотрела совершенно другая Белла. Обновлённая. Я улыбнулась собственному отражению. В глазах этой Беллы появилось какое-то определённое знание и... уверенность. Я провела кончиками пальцев по припухшим, горящим губам, мне так не хватало сейчас его холода, чтобы он остудил во мне этот жар.
Закончив с волосами, я набросила на себя заранее прихваченную из спальни рубашку Эдварда. Мне определённо нравилось ходить в его одежде, чувствовать своим телом ткань, которая касалась его кожи, вдыхать её аромат, сохранившийся в складках материи.
Мне совершенно не было холодно, когда я босиком притопала на кухню, так же уютно обставленную, как и весь дом. Деревянная мебель, светло бежевые стены, милые вышитые занавески на окнах. Я посмотрела на падающий снег, который всё шёл и шёл и не хотел прекращаться с момента нашего приезда.
Эдвард стоял, прислонившись к столу, всё ещё одетый в одни джинсы, низко сидящие на бёдрах. Я снова почувствовала прилив лёгкого возбуждения, как только вспомнила, как он прижимал меня к себе этой ночью, двигаясь со мной и во мне.
Смущение полностью ещё никуда не ушло, поэтому я, чтобы отвлечься от подобных мыслей, перевела взгляд на часы на противоположной стене. Всего-то восемь утра, весь день впереди. Эдвард расценил мой взгляд по-своему.
- По-моему, человекам пора завтракать? - улыбнулся он.
- Человекам - пора, - я рассмеялась в ответ.
- Ну, тогда, давай, посмотрим, что у нас найдется.
Кивнув, я распахнула холодильник, все полочки которого были заставлены всевозможной едой. Кто-то действительно хорошо приготовился к нашему приезду. Я озадаченно склонила голову на бок, понимая, что содержание некоторых коробочек и форм, упаковка которых была почти безликой, оставалось для меня загадкой, я не настолько хорошо знала французский.
Есть особо не хотелось, но я знала свой организм, не накорми я себя сейчас, он взбунтуется в самый неподходящий момент. По крайней мере, завтрак всегда был для меня святым делом. Никакой тяжёлой пищи.
- Пожалуй, на завтрак я хочу омлет, - я выглянула из-за приоткрытой двери холодильника. - А что хочешь ты? - вопрос вырвался сам по себе, и прежде чем я осознала, что происходит, Эдвард был уже рядом со мной, сжимая в своих объятьях.
- Никогда, слышишь, никогда не задавай мне подобных вопросов, - его губы двигались в миллиметре от моих, и в этот момент я могла лишь думать о том, как они скользили по моему телу. Все мысли были полны лишь им одним и теми волшебными переживаниями прошедшей ночи.
- Но, я вовсе не имела в виду жажду, - робко возразила я.
- Я тоже не имел её в виду, - ответил он, подтверждая свои слова глубоким, проникновенным поцелуем. Его рука легла мне на бедро, притягивая ближе, и я подумала, что завтрак вполне может подождать.
Когда Эдвард оторвался от меня, я провела кончиком пальца по его губам, показавшимися мне необычайно мягкими, возможно от того, что они всё ещё хранили моё тепло, которым я всегда была готова поделиться с ним.
- Знаешь, твои губы похожи на снег. Такие же холодные, прекрасные и непостижимые.
- Беллз, не надо... - как-то обречённо вздохнув, он прижался к моему лбу.
- Не надо? - я потёрлась о его щёку носом, наслаждаясь приятной прохладой его кожи, ставшей так кстати на этой кухне, где температура совершенно внезапно подскочила выше допустимых значений.
Эдвард снова вздохнул. - Белла, любимая, я не знаю, как быстро регенерируется человеческий организм, понимаешь?
Я удивлённо моргнула раз, затем другой, мои губы сложились в беззвучное "О", когда я, наконец, поняла, что он имел в виду. Честно говоря, я уже почти забыла о той еле ощутимой саднящей боли между бёдер, всё было так идеально, что на такие мелочи я просто не обращала внимания. И потом желание вновь почувствовать его внутри себя было слишком... сильным.
- Давай подождем хотя бы до вечера, хорошо? - убеждал он меня.
- Давай, - согласилась я, доверяя ему, чувствуя, что он по обыкновению прав. Каким-то непостижимым образом, он всегда знал, что будет лучшим не только для меня, а для нас обоих. - Но вечером...
- Вечером, Беллз, я сделаю для тебя все что угодно, не причиняя тебе боли на этот раз, - своё обещание он скрепил лёгким поцелуем, затем нехотя убрал мои руки со своей шеи, и я поняла, что разорвать объятья и продолжить заниматься обыденными делами ему так же тяжело, как и мне.
Кивнув, я согласилась с ним. - Тогда чем займемся?
- Ну, для начала, покормим человеков, а потом... потом нас ждет Париж.
Я снова заулыбалась, когда поймала себя на мысли, что сейчас дневная прогулка по Парижу стала мне менее интересна, чем перспектива вечера с Эдвардом, в ожидании которого, как я догадывалась, пройдёт весь день.
Вновь повернувшись к холодильнику, я наклонилась, чтобы достать нужные мне ингредиенты. Ещё я пожалела, наверное, первый раз за всё то время, что знала Эдварда, что он не воспринимает человеческую пищу. Мне бы хотелось приготовить ему завтрак. Такое простое человеческое занятие, выражающее заботу.
Но так получилось, что сегодня завтрак готовил он сам... для меня.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

- Где ты научился так готовить? - спросила я, когда мы прогуливать по одной из старых, узеньких парижских улочек. - Воспоминания из человеческой жизни?
- Нет, - он отрицательно покачал головой. - Решил подготовиться к нашему путешествию, посмотрел несколько кулинарных шоу, - смущённо добавил Эдвард, словно в этом слишком человеческом занятии было что-то порицаемое.
- Ух, ты, - восхитилась я. - А у тебя вышел прекрасный завтрак.
Он обнял меня за плечи, притягивая ближе и, наклонившись, прошептал. - Спасибо, ну, не вечно же мне пикники устраивать.
Сегодня, по-моему, мы прошли пешком половину Парижа. Поскольку шёл снег, воздух не был таким уж морозным, мягкая континентальная зима без ледяных ветров и особо низких температур нравилась мне. Тем более после яркого зноя Аризоны и бесконечных дождей Форкса это казалось несколько необычным.
Париж поражал, и, наверное, только побывав здесь, окунаясь в самобытную уникальную атмосферу города, можно понять, почему его прозвали городом влюблённых. В нём всё располагало к... поцелуям. И мы целовались. Долго и упоительно. Целовались, стоя на смотровой площадке Эйфелевой башни, после того, как насладились видом раскинувшегося под нашими ногами города и широкой ленты Сены пробегающей сквозь него. Целовались, у стен Собора Парижской Богоматери, что находится в самом сердце города на острове Ситэ. Я не была поклонницей творчества Гюго, его романы навевали на меня тоску, но не прочувствовать образы Парижа из его строчек, с тем, что я увидела своими глазами, я не могла. Целовались, прогуливаясь по набережной и, когда я всё же окончательно замёрзла, мы целовались, сидя за дальним, укрытом от посторонних глаз столиком, в милом ресторанчике, куда меня привёл Эдвард.
- Чем займёмся завтра? - спросила я, с наслаждением ощущая, как тает у меня на языке кондитерское творение французских кулинаров.
- Завтра... - начал Эдвард, но я перебила его:
- Может, украсим ёлку, как ты предлагал вчера? - я сразу же покраснела, вспоминая, какая альтернатива украшению ёлки была выбрана мною. - И как тебе удалось привезти сюда все игрушки?
- Откровенно говоря, не мне, Элис, - Эдвард подвинул ко мне стакан горячего глинтвейна, который изначально принесли для него.
Я медленно через соломинку попробовала горячее вино с пряностями, а Эдвард взял палочку корицы и обмакнул её в бокал, придавая напитку более пикантный вкус. Протянув руку к нему, я переплела наши пальцы. Он всегда и везде заботился обо мне, ума не приложу, как я прожила без него столько лет.
- Знаешь, - рассказывал он дальше, - она иногда бывает чертовски убедительна. А когда в качестве основного аргумента выступает кредитная карточка, ей просто не возможно противостоять.
- Ох, могу себе представить, - я тихо рассмеялась, вспоминая о феноменальной настойчивости Элис и её умении влиять на людей.
- Знаешь ведь в последний раз, я украшал рождественскую елку в далеком детстве, - я поняла, что Эдвард говорит о своей человеческой жизни, но меня поражало, что он всегда так спокойно рассказывал об этом. Однажды, я спросила: что он чувствует, вспоминая о своей родной семье. Он ответил: почти ничего. Впрочем, я знала, что он бережёт некоторые, сохранившееся вещи матери и отца, но вероятно, это действительно сложно - грустить о тех, кого почти не помнишь. Я покрепче сжала его руку, пытаясь выразить своё сочувствие, внезапно охватившее меня. Эдвард был одинок много лет, но теперь, когда мы есть друг у друга, этого не будет. - В доме у Карлайла, каждый год была елка, но организацией праздника, занималась, естественно, Элис, а она никого и близко не подпускала до этого ответственного занятия. Исключение делалось только для Розали, да и то не всегда, - воображение живо нарисовало суетящуюся вокруг елки Элис, в тысячный раз перемещающую на ветках незначительные детали, доводя композицию до совершенства. - Елки украшенные, обладавшей безупречным вкусом Элис, были роскошны и не веселы... В большом банкетном зале или в торговом центре им было бы самое место. Тщательно подобранные цвета, игрушки подходящие друг другу, даже фигурки Санта-Клауса в том же стиле. Правда, однажды Эммет нарушил правило и ночью перевесил все игрушки по своему усмотрению, добавив несколько новых. Утром все новые игрушки были беспощадно удалены, а Эммет подвернут остракизму со стороны Элис до самого Рождества.
- Бедный Эммет, - я не удержалась от смеха, расцепив наши руки, я вновь вернулась к своему десерту.
- Напрасно смеешься. Элис в гневе страшна.
- О, да, - я всё ещё посмеивалась.
- Твое пирожное, оно ведь сладкое так? Как шоколад? - сменил тему Эдвард
- Да, но ты ведь знаешь что такое "сладкое".
- Знаю. Жаль, что не могу разделить с тобой это удовольствие, - он кивнул на мою тарелку.
Я замерла от нежности и обещания чего-то более сладкого в его интонации, с которой он произнёс слово "удовольствие".
- Зато ты можешь разделить со мной другое, - моя ладонь накрыла его руку. - Поехали домой?

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Мы, посмеиваясь, буквально ввалились в прихожую, в руке у Эдварда был круглый снежок, который постепенно начинал таять в тепле дома. Я прижалась к Эдварду, расстёгивая ворот его куртки, а он стащил мою шапку, кинув её на вешалку и расстегнув мне куртку, обнял крепче и поцеловал, водя языком по моим прохладным ещё не успевшим согреться губам.
Притянув меня ещё ближе, хотя, казалось, что ближе, чем есть, уже невозможно, Эдвард прижавшись спиной к двери, привлёк меня, и, оторвавшись от моих губ, прошептал. - Весь день я мечтал сделать... вот так... - он легко коснулся моих губ, претворяя в жизнь свои слова, посылая по всему моему телу миллиард крошечных, словно бы наэлектризованных импульсов, - мечтал остаться с тобой наедине, а не на переполненных незнакомыми людьми парижских улицах и сделать... вот так... - развернувшись, теперь уже он прижимал меня к двери и провёл по моим губам своими, отдельно задержавшись на нижней, показывая, как и что он хотел сотворить со мной. - Я был готов в любую минуту, схватить тебя и увезти домой... в гостиницу... куда угодно... не важно... я бы просто держал тебя в объятьях... вот так... - в доказательство слов его ладони заскользили вверх по моим бёдрам к талии и выше, где и застыли, всего в паре сантиметров от груди. Моё сердце под его ладонью словно бы взбесилось, пытаясь выскочить из груди, дыхание окончательно перехватило. Эдвард наклонился, прижавшись губами к моему уху и зашептал. - А потом, повторил бы этот путь губами... - он не сказал "вот так", но, когда его губы запечатлели томительно нежный поцелуй на моих губах, а затем принялись терзать их медленно и дразняще, когда тело его вжалось в моё, словно он хотел раствориться, растаять во мне, когда он дал ощутить мне, как велико его желание и как сильно его намерение претворить всё сказанное в действие, тогда, с приглушённым его губами стоном, я позволила себе ответить ему с не меньшим пылом и, обвив руками, вся отдалась поцелую, позволяя ему увлечь меня за собой в тёмную манящую пропасть желания. С каждым движением его языка, с каждым более тесным соприкосновением наших тел, в памяти воскрешались до невозможности прекрасные моменты прошедшей ночи. Вновь возникла жизненно важная потребность соединиться с ним, стать одним целым...
- Смотри, ещё снег, - оторвавшись от моих губ, прошептал он, доставая из моего капюшона целую пригоршню насыпавших туда хлопьев.
- По-моему он везде, - с показным недовольством проворчала я, стоя неподвижно, пока Эдвард расстёгивал и снимал мою и свою куртки.
- Сейчас проверим, - подхватив меня, Эдвард моментально перенёс нас в спальню так, что перед моими глазами успели лишь мелькнуть пятна картин, развешанных вдоль лестницы.
- Ой, - только и смогла сказать я, прежде чем он опустил меня на кровать. Я тут же села, потянув его за руку на себя, он без колебаний поддался, опускаясь, а затем переворачиваясь так, что теперь уже я оказалась сверху. Его пальцы ловко разделались с моим свитером, рубашкой под ним и застёжкой бюстгальтера.
- Тут снега нет, - прошептал он, слегка надавливая мне на спину, чтобы я наклонилась над ним, а он смог коснуться губами моей груди. Я тихонько ахнула, как только до моей кожи дотронулась прохлада его рта.
Я снова села вертикально, а Эдвард потянулся к пуговице на моих джинсах. Быстро разобравшись с молнией, он уже сдвигал их к бёдрам и ниже.
Мы опять перевернулись, и Эдвард, стянув через голову футболку, оказался сверху, прижимая меня к кровати. Мои раскрытые ладони заскользили вниз по его спине, вдоль позвоночника и далее к поясу джинс, перемещаясь к их застёжке.
Эдвард приподнялся, открывая мне доступ к пряжке ремня и молнии, легко поддавшейся моим пальцам, неловко двигающимся в тесном пространстве между нашими телами.
Пару минут спустя, он уже проникал в моё тело. Я инстинктивно сжалась, ожидая боли, но её не последовало, был разве что лёгкий дискомфорт в тот момент, когда он только вошёл, но моё тело быстро среагировало, подстраиваясь под него.
- Белла, - он двинулся назад, намереваясь покинуть меня, видимо, считая, что поспешил.
- Всё хорошо, - я прижалась к его губам, поощряя вернуться обратно. - Я люблю тебя.
- Я люблю тебя, - просто ответил он и начал свои сводящие с ума движения.
Окружив меня руками, он двигался во мне, наполняя и отступая в одном и том же изменчивом ритме, не переставая целовать меня, мои скулы, веки, нос и снова губы. И дальше, скользнув приоткрытым ртом вдоль моей шеи, он обхватил раскрытой ладонью моё бедро, изменяя положение моего тела и ритм своих толчков, которые показались мне ещё более пронзительными и глубокими.
Ощущение нас, растворяющихся друг в друге, было практически невыносимым. Мы двигались на встречу так синхронно, словно наши тела были созданы друг для друга, идеально дополняя одно целое, что представляли мы собой.
Его руки и губы были повсюду, я выгибалась навстречу его касаниям, приветствуя каждое движение его плоти во мне. Он неумолимо подводил нас к краю, через который я шагнула первой и только после того, как я бессильно откинулась на подушки, он позволил себе последовать за мной.

Комментарии к «Even though I try I cant let go / Даже если попробую, всё равно не смогу тебя отпустить» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Джейкоб

Кольцо почти замкнулось, не оставляя ему ни одной лазейки, через которую он мог бы ускользнуть.
Сэм раздавал приказы, но я почти не слушал его, хотя избавиться от навязчивого голоса в моей голове было весьма проблематично. Но мне они были не нужны. Не сегодня. Что-то древнее и первобытное рождалось во мне. Да, мы защищали свои территории, но никогда фактически не вступали в бой. И нам не были нужны навыки, это было у нас в крови, с рождения, каким-то неведомым образом передавалось из поколения в поколение. Эта память предков, инстинкт защищать, и сегодня мы исполним своё предназначение. Я исполню своё предназначение.
Сэм зарычал в ответ на мои мысли. Я слышал его раздражённый голос.
- Я сам, - отрезал я в ответ и он не стал возражать.
Это была моя битва, моя личная вендетта, и Сэм понял это
Мы долго выслеживали его, были готовы к тому, что он вернётся за своей жертвой. Надо отдать должное, он довольно быстро объявился в округе, но подходить ближе к городу, не спешил. Но он не знал, что в город приходить не обязательно, мы разберёмся с ним, где угодно и когда угодно. Эта наша территория.
Я чувствовал его недоумение, его волнение, непонимание всего. О, нет, он не боялся. Страха не было. Ведь он не понимал, с кем имеет дело. Возможно, он когда-либо и слышал о подобных нам, но ни разу не сталкивался. Что ж, сегодня будет первая и последняя встреча.
Вампир застыл на невысоком плоском камне у тонкой ленты ручья. Прищурившись, он склонил голову к плечу, разглядывая, оценивая степень угрозы, исходившую от меня, делая свои выводы, решая, как быть дальше: пытаться ли сбежать или принять бой.
Красное марево в его зрачках полыхнуло. Да, ублюдок, это правильная оценка.
Я пригнулся к земле, готовясь к прыжку, чувствуя, как шерсть на загривке встаёт дыбом, а из глубины тела рвётся глухой низкий рык. Всё исчезло: звуки леса, голоса моей стаи, дневной свет, пробивающийся в эту чащу.
Наши глаза встретились. Надеюсь, он прочёл в моих свой приговор. Не разрывая взгляда, я прыгнул, целясь ему в глотку...

*****

Руль протестующе заскрипел... Я поднес руку к глазам, удивленно разглядывая кожаную оплетку, которую я установил на руль всего несколько дней назад. Два часа в машине. Два часа под проливным дождем наедине с самим собой и со своими невеселыми мыслями. Дождь то прекращался, и тогда воздух наполнялся восхитительным запахом мокрой земли и сырой коры, то начинался снова, стекая по лобовому стеклу грязными потоками. Так просто было следить за мутными ручейками, слушать дробный перестук по крыше машины и ни о чем не думать. Так просто... И совершенно невыполнимо.
В моей голове вертелось столько вопросов... сомнений... угрызений совести... злости... Столько всего. Или это все было в моей душе?
Какая к черту разница, как это назвать? Я сердито ударил кулаком по панельной доске. Двухдюймовый пластик отозвался глухим стоном.
Значит, теперь мне недоступны не только такие простые человеческие слабости как алкоголь и табак, но еще и женщины. Так же как я не получал удовольствия от курения, не пьянел от вина, так же я перестал получать чувство удовлетворения от секса. Мне стало как-то... не так... не правильно... не то... Я больше не хотел ни одну из них, ни искал новых встреч и ярких ощущений. Это стало вдруг каким-то... опостылевшим и не нужным, словно старая игра в детстве. Когда теряешь к ней всякий интерес, и не потому, что она стала хуже, а потому что вырос, и нарисованные рыцари уже не кажутся живыми, а драконы настоящими. Вот и я... вырос... И все они кажутся мне ненастоящими... Нарисованными. Пластмассовыми куклами. Все, кроме одной. И имя этой девушки не то, что столько времени мешало мне дышать.
Я столько лет стучусь в закрытую дверь, туда, где меня не ждут и не хотят. Зачем? Почему я отвергаю ту, которая любит меня, ради той, которая не любила никогда? Может, пора перестать отрицать очевидное? Я давно уже ревную Беллз просто по инерции, просто потому, что она не только предпочла меня другому, но и из всех возможных вариантов выбрала наиболее опасный - вампира. И я не могу простить ее за это, и не могу заставить свое сердце не заходиться от холодного бешенства и страха каждый раз, когда я представляю себе его руки в опасной близости от ее горла. Но это уже не любовь. Это злость, ревность, желание защитить - но не любовь.
А вот она... Ее глаза, губы, руки. Ее тихий голос, робкие поцелуи, несмелые объятия. Я скучаю по ней, когда не вижу целый день. Я каждый раз с тревогой изучаю ее лицо, пытаясь по глазам понять, не стало ли ей сегодня хуже, чем вчера. И меня парадоксальным образом, совершенно не раздражает ее страх, и, как следствие, невозможность полной близости. Мне хочется только одного - никогда не уходить из ее комнаты, или чтобы она никогда не уходила из моей. Тогда почему же я не позволяю себе быть счастливым? Почему лишаю счастья ее?
Почему...?
Я заглушил мотор и, решительно хлопнув дверью, зашагал по направлению к ее дому.

*****

В машине было тепло. Даже вновь начавшийся дождь не мог испортить ощущение уюта, заполнившее все пространство салона, когда она опустилась в кресло возле меня. Только дождевые капли каким-то непостижимым образом из мутно-грязных превратились в белоснежно прозрачные. Темная грязь, с которой не справлялись даже механические дворники, куда-то исчезла, и автомобильные стекла засверкали чистотой.
За всю дорогу она не произнесла ни слова. Даже не спросила, куда я ее везу.
- Поедешь со мной? - спросил я, стоя на пороге ее дома 10 минут назад.
- Конечно, - просто ответила она, протягивая мне руку.
Ее вера в меня была полной и безусловной. Даже после того, что я натворил, она продолжала доверять мне. Это было так невыносимо. Почти больно. Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы залечить ее раны, помочь забыть всю боль: ту которую она пережила до меня и ту, которую я, погруженный в свои чувства и не замечающий ничего на свете, кроме собственного отражения в зеркале, причинил ей.
Когда я аккуратно припарковался на стоянке того самого отеля, в котором мы были месяц назад, ее тонкие брови удивленно поползли вверх, но она и сейчас не произнесла ни одного слова, лишь, сжав мою руку, молча последовала за мной. И правильно Джесс. Не надо. Не говори ничего. Позволь мне самому исправить то, что когда-то сделал не правильно...
Каждый шаг по полутемному, пыльному коридору запечатлевался, словно на фотопленке. Каждый звук этого старого мотеля, таким странным образом повлиявшего на мою судьбу. Мой мозг, словно бы поставив себе целью не упустить ни одной детали, подкидывал мне картинку за картинкой. Я мог слышать, как тихонько потрескивает мигающая на давно небеленом потолке лампа, как шумит в одном из номеров телевизор, транслирующий какое-то музыкальное шоу, как свистит ветер в неплотно закрытом окне. Но это все воспринималось как что-то не важное, всего лишь ничего не значащий фон для той, которая шла позади меня, молча, уверенно, спокойно. Она давно поняла, куда и зачем я веду ее и все же, продолжала идти, не высказывая ни тени сомнения, борясь с собственным страхом и продолжая доверять мне. Дарить мне свою веру, в которой я так нуждался.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Я стояла у окна в коридоре, выходящего на дорогу к дому, прячась за портьерами, разглядывая улицу через просвет между ними. Дождь, казалось, затихший утром, пошёл с новой силой, поток воды был нескончаем. Серое небо висело так низко, словно задевало крыши соседних домов, а тёмный лес ещё никогда не казался таким пугающим.
Знакомый тёмно-синий форд стоял на дороге уже довольно долго. И всё это время я наблюдала за ним, не зная, останется он или уедет.
О чём думал Джейкоб, наедине с самим собой, остановившись у моего дома? Почему не вышел, позвонить в мою дверь? Почему не набрал мой номер?
Вес молчащего мобильника, зажатого в кулаке, будто оттягивал руку.
Мне стало страшно. Я не знала, что думать, если Джейкоб сейчас заведёт мотор и уедет. Но в то же время мне было страшно и оттого, что будет, если он выйдет из машины и постучит во входную дверь.
Каким-то шестым чувством я понимала, что он решает сейчас свою... нашу судьбу.
Ещё несколько дней назад, когда он пришёл ко мне после того, как... Болезненный комок в горле, казалось, стал ещё больше и тяжелее. И это не было только из-за горечи. Я помнила его слова, его простой намёк на то, что он испытывает ко мне большее, чем мог признать до этого.
Как можно чувствовать себя одновременно самым несчастным и самым счастливым существом на земле? Надеяться, на то, что так много дней, казалось, нереальным, неосуществимым, попросту невозможным, не с этим человеком...
Движение за окном привлекло моё внимание.
Джейкоб вышел из машины и медленно, совершенно не спеша, под проливным дождём, направился к дому. Прижав руку к груди, я глубоко вздохнула и спустилась на первый этаж.
Я распахнула дверь и отошла в сторону, освобождая проход. Джейк стоял на самом пороге, но не предпринял попыток войти, вместо этого он спросил.
- Поедешь со мной? - его голос не был равнодушным, но в то же время не выражал никаких чувств, словно бы все они куда-то улетучились, пока он думал, стоит сегодня звонить в мою дверь или нет.
- Конечно, - без колебаний ответила я, накидывая, снятую с крючка куртку и протягивая ему руку.
Куда угодно, - могла бы я добавить, но не стала. Иногда слова бывают лишними, и только с Джейкобом я поняла это.
Уже по дороге, я, кажется, стала догадываться, куда он везёт меня.
Он остановился на парковке мотеля, где всё у нас началось. Он не глушил мотор, просто сидел, положив локоть на руль, задумчиво глядя в лобовое стекло, на котором мерно шуршали дворники. Дождь барабанил по капоту и по крыше машины, создавая лёгкий, приятный и немного усыпляющий фон.
Джейк словно бы давал мне время или осознать то, зачем он привёз меня сюда и принять это, или отказаться, потребовать отвезти меня обратно домой. Я знала, что он никогда ни к чему не принудит меня, он всегда давал мне пути для отступления. Но они не требовались мне. Ничего не было важным, кроме Джейкоба и моих чувств к нему. Это была последняя черта молчания, которая дала бы возможность повернуть назад и мне, и ему, но я не стала возражать, и Джейкоб молчал. Видимо, он всё уже решил, стоя у моего дома.
Возможно, до меня только после того, как мы пошли по длинному гостиничному коридору, стало действительно, во всей полноте, доходить, чем мы займёмся всего через несколько минут, после того, как за нами захлопнется дверь номера. Но страха не было, было лишь ожидание, и понимание того, что в этот раз всё, абсолютно всё будет по-другому.
И моё отношение к Джейкобу, и его отношение ко мне. Я не чувствовала того пронзительного возбуждения и предвкушения, как в прошлый раз, вместо них пришли совершенно новые чувства. Это желание было похоже на медленно разгорающийся костёр, питающийся не от похоти, а от любви в её самом искреннем проявлении. И я ощущала, что Джейкоб чувствует то же самое.
Он вёл меня к той же самой комнате, в которой мы были прошлый раз.
- Джесс, - он остановился перед дверью в номер, его рука, взметнувшись, опустилась на мою щёку, голос был серьёзен как никогда. – В прошлый раз всё было неправильно. Нет, вернее даже не неправильно, а просто… слишком просто, - ключ повернулся в замке, дверь открылась. – Тот вечер ничем не отличался от других, по крайней мере, для меня. Видишь, я честен с тобой, я не буду продавать тебе красивую ложь, - он мягко потянул меня за собой в комнату, и я последовала без сопротивлений, дверь закрылась за нами. – Но мы неправильно начали. Не с того. И сейчас всё изменилось. Я изменился, - и я тоже, хотелось добавить мне, но он сделал это за меня, - и ты изменилась, - его вторая ладонь накрыла мою правую щёку так, что моё лицо полностью оказалось в ловушке его рук. Я не могла отвести взгляда от его глубоких наполненных пониманием и терпением глаз. – И я хочу начать заново. Только пусть на этот раз всё будет правильно, - предательские слёзы слишком близко подкрались к моим глазам, грозясь переполнить их, излившись наружу. - Я не знаю, как так получилось, что я снова здесь с тобой. Я не сказал «почему». Это я знаю, - наклонившись, он прижался к моим губам в мучительно долгом, пронзительно обжигающем мои оголённые нервы, поцелуе. Я впитывала, зажигалась от него, перенимала и отдавала сторицей.
- Почему? – выдохнула я, стоило Джейкобу лишь оторваться от меня.
- Потому, что ты небезразлична мне, - просто ответил он, притягивая меня ближе.
Я закрыла глаза, когда его губы вновь накрыли мои. Не было ничего естественнее наших поцелуев, ощущения его горячих прикосновений, нежности его губ на моих губах. Склонив голову к противоположному плечу, я открыла ему доступ к другой стороне шеи, чем он сразу же не преминул воспользоваться.
Его руки заскользили по моему телу, однако, не торопились проникать под одежду.
Он сказал, начать заново. Что ж, по-моему, мы уже начали заново, если это рассматривать именно так. Но, пусть я буду последней мазохисткой, каждое воспоминание о нас я бы не променяла ни на одну из возможностей начать заново. Это всё мы и наша история.
Его пальцы зарылись в мои волосы, губы путешествовали по лицу, не оставляя без внимания ни единого миллиметра. Положив руки ему на грудь, я уловила бешеный ритм сердца, гораздо быстрее обычного.
Я знала, с чего он любит начинать, и мне хотелось, совершенно искренне хотелось, дать ему это. Поэтому, я по-тихому начала опускаться на пол.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать