День в Чикаго выдался на редкость дождливым. Похожий на сотню других подобных дней, он всё же запомнился мне от первой до последней минуты. Иногда мы не помним ничего о счастливых днях, проведённых с близкими и родными, о днях, наполненных дружеским весельем или тихими минутами радости. Стираются из памяти дни грусти, страданий, дни поражений, которые, казалось, мы не забудем никогда. Но мы забываем. Память бережно удаляет воспоминания, оставляя нам те, значение которых, быть может, мы никогда так и не поймем, а может когда-нибудь мы всё же сможем распознать их скрытые посылы.
В один из таких дней, пока небеса очередной раз извергали на землю тонны воды, я бежал домой по скользким извилистым улицам Чикаго. Город, где я жил, имел довольно странную планировку. Если даже старожилы могли заплутать в веренице однотипных проездов и переулков, что уж говорить о вновь прибывших. Являясь большим железнодорожным транспортным узлом Чикаго, получившим своё название с индейского «чикава» - дикая лилия. Менее чем за сто лет превратился из небольшого городка, с населением около 300 человек, в крупный мегаполис, деловой и промышленный центр страны. Что естественно привлекло сюда толпы народа, ищущего лёгких денег, славы и свалившегося с небес богатства. А если богатство всё никак не сваливалось, люди искали иные способы заработка на жизнь, порой не всегда законные. За последние годы преступность в городе увеличилась в несколько раз. Моя мать, Элизабет, наверняка, безумно волнуется, где я пропадаю. Лишний раз расстраивать её мне не хотелось, и я, насколько представлялось возможным, побежал быстрее.
Меня окружали толпы народа, как и я спешащего по домам, шум от снующих по рельсам трамваев перекрывался резкими автомобильными гудками.
- Чёрт, - вырвалось у меня, когда я очередной раз чуть не упал, пытаясь не врезаться во впереди идущего человека. Зонт, на мой взгляд, был совершенно бесполезен при таком буйстве стихии, поэтому я даже не удосужился открыть его. Пришлось передвигаться, низко наклонив голову, что совсем не способствовало обзору дороги. За воротник налило прилично воды.
- Чё-ё-рт… - протянул я, наступив в довольно глубокую лужу и послав фонтан воды во все стороны. Моим, в конец, промокшим ногам было уже всё равно, да и никто вокруг не обратил внимания на разбрызганную мной воду.
Длинные широкие проспекты уходили, словно в никуда, на один из них я и свернул. Где-то впереди был мой дом, манивший теплом. Днём я встречался со своим другом Майлзом. Мы в очередной раз обсуждали наше теоретически возможное вступление в армию. По всей видимости, война подходила к концу, а мы могли не успеть сполна хлебнуть желанной славы. Какими же наивными идеалистами мы были. Оглядываясь назад, я всё отчётливей вижу живое добродушное лицо Майлза, что-то с неподдельной убеждённостью доказывающего мне.
- Армия – это же здорово! Представь нас в военной форме, - Майлз воодушевлённо просвистел начало какого-то военного марша. – Все девчонки мечтают о парнях в военной форме.
- Что? – я усмехнулся.
Мой друг убеждённо затряс головой: – Да я тебе точно говорю. Нашего соседа с ранением уволили в запас. Он вернулся и теперь каждый раз, когда выходит на улицу в форме, все юные дамы… - Майлз изобразил полуобморочное состояние обсуждаемых девиц.
- В этой ситуации я меньше всего мечтаю о беспомощных девицах, падающих передо мной от дуновения ветра, словно их столбняк схватил. Ты не понимаешь, сколько людей страдают. Это же мировая война, Майлз, мировая. Ты вникни в это слово. И долг каждого навести порядок на своей земле. Если не мы, то кто?
Майлз подмигнул мне. - Девочки и слава уже спешат к нам.
- Да ну тебя.
- Нет, не «да ну». Ведь ты даже не представляешь, что наш ждёт. Быстренько съездим, повоюем, вернёмся героями. Я тебе точно говорю. Регулярно читаю военную хронику в «Чикаго требьюн». Да у них там полный бардак в этой Европе, как раз нужны двое бравых вояк, вроде нас, способных навести порядок. Так что, дев… армия ждёт нас, - Майлз замолчал, вероятно, представляя, как мы вдвоём будем наводить порядок в Европе.
- Ага, как же, если война за это время без нас не закончится, - сказал я, вернув, Майлза на грешную землю.
- Закончится одна, начнётся другая, - с воодушевлением продолжил Майлз.
- О, да ты просто оптимист.
- Этого у меня, друг, не отнимешь. Учись, пока я жив, - добавил он. Подмигнув
Мы оба счастливо рассмеялись. На нашу беду и на радость наших матерей в армию призывали лишь с двадцати одного года, но поговаривали, что призывной возраст снизят до восемнадцати. И тогда, через несколько месяцев, когда нам стукнет по восемнадцать, мы с моим другом имели все шансы воплотить наши бравые мечты в реальность.
Наконец, я добежал до родного крыльца. Взлетев вверх по лестнице, я распахнул входную дверь, со вздохом мученика окунаясь в тепло нашего дома. Я, было, решил снять верхнюю одежду, но передумал. Просушу всё наверху. Мне казалось непозволительным задерживаться в холле, оставляя за собой лужи дождевой воды и грязи. Направившись к лестнице, я собрался подняться к себе в комнату.
- Наконец-то, я уже места себе не нахожу, - вниз по лестнице навстречу мне спускалась мама.
- Всё в порядке, я вернулся в отчий дом, – Когда она поравнялась со мной, я, наклонившись, коснулся лёгким поцелуем её прохладной щеки.
Мамины зелёные глаза с немой укоризной смотрели на меня. Этот взгляд воздействовал на нас с отцом лучше любого слова.
Мама не выглядела на свой возраст: в блестящих каштановых волосах, уложенных в аккуратную причёску, не было ни одного седого волоска. Глаза не потускнели от прожитых лет, и на лице почти не было морщинок. Тоненькая, как тростинка, она ласково, но твёрдо, управляла нашей небольшой семьёй. Мы старались не волновать её лишний раз, но нестабильность последних лет, не желающая заканчиваться война, и моё взросление прибавили ей забот и беспокойства.
– Такая ужасная погода, а тебя нет, да и отец ещё не вернулся. Ну где вы бродите? Нам через час надо быть у Эшборнов.
- Точно, - я досадливо хлопнул ладонью по лбу. – Совсем забыл.
Она укоризненно покачала головой. - Эдвард, дорогой, ведь я…
- Предупреждала меня неделю назад, - закончил я за неё. – Прости, мам, совсем из головы вылетело.
На крыльце послышались шаги – вот и отец.
- Иди, переоденься, потом спускайся вниз, выпьем чаю перед дорогой, а то вы совсем у меня продрогли, - она всплеснула руками и, развернув меня, подтолкнула к лестнице. – Давай же. Не хочется опаздывать к партнёрам отца.
Дверь открылась. Сначала в проёме показался чёрный отцовский зонт, а за ним и он сам.
– Привет, пап, – приветствуя, я махнул ему рукой, поднимаясь вверх по лестнице, – Ты как раз во время. Мы через полчаса отправляемся к Эшборнам.
По недоумённому взгляду отца, я понял, что про предстоящий визит он тоже забыл. Кивнув мне, благодарный за ненавязчивое напоминание, коим я не позволил ему очередной раз огорчить маму своей забывчивостью, он снял шляпу, стряхивая капли воды с полей. Я ответил ему жестом на подобии «мол, не стоит благодарности» и продолжил свой подъём.

Комментарии к «День, когда моя жизнь переменилась» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Спустя полчаса, перед выходом, мы втроём пили чай в гостиной. Разговор как всегда крутился вокруг моей дальнейшей судьбы. Мать с отцом настаивали, чтобы я, поступив в Чикагский Университет, пошёл по стопам отца, избрав карьеру адвоката. Ничего против этого я не имел, но тема была уже избита, а каждый день выслушивать одно и тоже мне надоело. Обсуждение военных событий, по обыкновению, обходили стороной. Заведи кто-нибудь о них разговор, я тот час бы выразил своё желание вступить в ряды вооружённых сил. Таким образом, на данную тему автоматически накладывалось табу, и её аккуратно избегали.
К Эшборнам мы всё же немного опоздали, но, как оказалось, из-за разыгравшейся непогоды не все гости успели подъехать, поэтому нам не пришлось краснеть за свою непунктуальность.
Компания подобралась немалая и весьма разношёрстная: здесь были и деловые партнёры моего отца, такие же преуспевающие чикагские адвокаты, и их клиенты, весьма состоятельная публика, известные архитекторы, промышленники, люди искусства.
В ожидании ужина все собрались в гостиной. Лёгкий гул голосов нарастал по мере прибытия новых гостей.
Приехал и мой друг Майлз с родными. На лице его застыло вежливое выражение, граничащее со смесью скуки и отвращения. Как и я, он не питал любви к подобным массовым сборищам, называемые, нами за глаза, «пережитками прошлого». Кивнув мне, Майлз поплёлся за родителями, которые устремились к дальнему концу комнаты, заприметив знакомых.
Одними губами он произнёс мне: - Позже, - и я кивнул ему в ответ.
Родители Майлза были людьми не слишком богатыми, но уважаемыми в обществе. Мистер Роберт Парк преподавал социологию в том самом Чикагском университете, куда меня мечтали определить родители. С головой погружённый в науку и в обожающих его студентов, он нередко забывал о собственной семье. Старшие сёстры Майлза выросли самостоятельно, у них у всех уже были свои семьи, а он, как самый младший, до сих пор проживал с родителями, стремительно приближающихся к пенсионному возрасту. Парк, гонявший своих студентов с исследованиями по всему Чикаго, совсем не уделял внимания сыну. А у матери Майлза попросту не осталось сил на его воспитание.
Последними прибыли Дэйлы. Джозеф Дэйл был семейным врачом, наверное, половины присутствующих в доме. Слегка тучный, седовласый, с вечно съезжающими на нос очками, мистер Дэйл не вписывался в моём понимании в классический образ врача. На руке его, словно куль с мукой, повисла жена. Телосложением подстать мужу, Маргарет Дэйл, властная дама в годах: не всегда сдержанная на язык, завоевала славу недалёкой женщины, но всё это было лишь внешней маской. За непривлекательным фасадом, скрывалась амбициозная и изворотливая личность. Мне тем более было непонятно, как эти двое, в чём-то даже отталкивающих людей, произвели на свет существо столь воздушное и изящное, как их дочь.
Аманда Дэйл отличалась редкой красотой. Не в классическом понимании. Складная фигура, тёмные вьющиеся волосы, не желающие лежать спокойно, выразительные черты, словно вырезанные скульптором. На миловидном лице сияли карие глаза. Если глаза зеркало души, то душа у Аманды была нежна и добра.
Казалось, она пробуждает в окружающих мужчинах заботу. Наверное, не мне одному хотелось оберегать её и ограждать от волнений. Мой отец, по долгу службы, нередко пересекался с отцом Аманды, то и дело оказываясь в списке приглашённых к одним и тем же людям. Да и дома наши находились друг от друга достаточно недалеко. Виделись мы не слишком часто, но и этих встреч было достаточно, чтобы я понял, как сильно мне импонирует мисс Дейл.
Я отвернулся. Не хватало ещё того, чтобы Аманда заметила мой пристальный взгляд. Интерес к ней, проявляемый мною, стал мишенью для шуток Майлза, и так поддевающего меня по поводу и без.
Я с тоской посмотрел на рояль, одиноко стоявший в углу. Безумно хотелось покинуть мало интересных мне людей, пробежаться пальцами по знакомым клавишам и погрузится в свой мир.
До приезда в город Армстронга и повсеместной популяризации чикагского стиля оставалось всего несколько лет. Возможно, я и увлёкся бы джазом, но в то время я отдавал предпочтение классике, а потом, в течение нескольких лет, музыка меня мало интересовала.
Любовью к музыке и искусству в целом я был обязан матери. Сколько себя помню, она постоянно «выводила меня в свет»: вдвоём мы посетили немало театров-студий, аналогичных бродвейским, которые открывались в нашем городе повсеместно. Отец часто пропадал на работе, да и не разделял нашей любви к искусству.
Я перевёл взгляд на родителей, разговаривающих с хозяевами вечера. Они стояли рядом, едва соприкасаясь рукавами. Если некоторое время внимательно понаблюдать за ними, то можно заметить, как одинаково они копируют движения друг друга: отец взял мать за руку и положил её ладонь на сгиб своего локтя, накрыв её руку, он осторожно погладил изящный ободок обручального кольца. Всё это время он так и не прервал разговора.
Наконец, всех позвали на ужин. Что подавали, я так и не запомнил. Есть не очень хотелось, я жевал скорее по инерции, не желая обидеть хозяев отсутствием интереса к приготовленной еде. Поддерживать общий разговор не было настроения, и я отделывался короткими репликами в общей беседе.
Мои соседи по столу сообщили, что сестра мистера Эшборна, Летиция, сегодня после ужина устраивала необычное развлечение - гадание. По общему мнению, для серьёзных деловых людей приглашать для развлечения гостей гадалку было крайне не приемлемо. Но среди присутствующих чувствовалось оживление в связи с предстоящим действом.
Моя тётя Пэт, сестра отца, всегда говорила, что Летиция Эшборн питала нездоровое пристрастие к мистицизму. И я, пожалуй, мог с неё согласиться. Летиция в принципе была весьма странной особой. Высокая, худая, с резкими угловатыми чертами лица, в возрасте сорока пяти лет, она так и не была замужем. Наверное, хождение в старых девах откладывает свой отпечаток на подобных женщин. А ещё Летиция утверждала, что их семья якобы имеет отношение к тем самым знатным Эшборнам из Германии, хотя всем было известно, кто был её прадед и каким образом он сколотил своё состояние. Но знакомые вежливо умалчивали о своей осведомлённости насчёт криминального прошлого её предка.
Наконец, по окончанию ужина Рихард Эшборн приглашающим жестом указал на гостиную, переоборудованную за прошедшие полтора часа под гадальный салон. Гости ровным строем устремились к месту начала действа.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Я немного задержался в холле, завидев Майлза. Правда поговорить нам так и не дали. Каждый, проходящий мимо человек, считал своим долгом обратиться к нам с сообщением о развлечении в салоне, словно с самого начала вечера об этом не трубили на каждом углу.
Мы были вежливы и не расстраивали никого своей осведомлённостью.
- Представляешь, отец склоняет меня поступать на факультет социологии, а я не желаю идти по его стопам. Ну что может быть скучнее? Сегодня перед выездом мы опять спорили. Мать как всегда молчит и со всем соглашается.
- Майлз, я каждый день участвую в разговорах о своём будущем.
- Ты хотя бы не питаешь такое отвращение к юриспруденции, как я к социологии. Меня раздражает до невозможности это семейная преемственность. Почему наши родные считают, что просто обязаны вырастить и воспитать плеяду социологов, юристов, дантистов…
- Так сложилось исторически, - констатировал я.
- У меня на себя совершенно другие планы. Я не хочу загнивать в Университете ещё как минимум четыре года, - упорствовал мой друг.
- Пойдём лучше посмотрим, что происходит в гостиной, - предложил я, сменив тему.
В затемнённой комнате было довольно душно. Тяжёлые портьеры наглухо зашторены, чадили уже давно никому не нужные свечи, отбрасывая блики на гладко отполированные поверхности столов. Всё для антуража.
За столом разместилась странного вида женщина. На самом деле я представлял себе гадалок немного иначе. Мне казалось, что её одежда, манера поведения, весь внешний облик будет говорить о роде её деятельности. Сейчас же моему взору предстала совершенно обычная с виду женщина: чёрные волосы гладко зачесаны назад и собраны в аккуратный пучок, скромное серое, ничем не примечательное, платье свободно висело по фигуре. Никаких ярких платков, начёсов, огромных золотых колец в ушах и кричащего макияжа. Прозаичная внешность, если не считать горевших, как чёрные угли, глаз под выразительным изгибом бровей.
Миссис Давенпорт, вдова лет сорока пяти, сидела перед ней за столом, на котором пёстрым веером раскинулись потрёпанные временем карты таро.
- Морин, а что ещё видите? – с надеждой спросила вдова.
- Вы полны надежды и ожидания. Ваше терпение оправдается и вам воздастся за проявленное мужество. Вы вскоре встретите человека, мужчину, он возьмёт часть ваших забот на свои плечи.
Гадалка наклонилась к женщине ближе. – Крепитесь, дорогая. Всё свершиться, хоть путь к счастью будет труден для вас.
Далее к гадалке Морин вереницей потянулись, желающие узнать свою судьбу люди. Я усмехнулся. Да, не ожидал я такой прыти от сдержанных деловых людей.
Одному она предсказала удачный исход сделки, другому - пополнение в семействе, третьему - выгодное вложение средств, четвёртому - разрешение семейных проблем.
Наконец, поток страждущих узнать будущее иссяк.
Гадалка откинулась в кресле, медленно перемешивая в руках карты.
- Так что? Есть ещё желающие? – женщина, обвела взглядом всех присутствующих. Глаза её остановились на группе посмеивающейся молодёжи в противоположном углу комнаты. – Может, кто-нибудь из юных дам решится узнать свою судьбу? – затем она перевела взгляд на нас с Майлзом. – или молодых людей? Например, вот вы. Да, молодой человек, я о вас.
Она кивнула мне и улыбнулась. – Уверена, вы сегодня узнаете что-нибудь интересное о своей судьбе.
Я медленно покачал головой. – Неужели вы способы сообщить мне, что-то новое? Мы сами строим свою судьбу. Зачастую, не зная, что случится завтра. Я предпочитаю, не заглядывать так далеко в будущее, как это предлагаете мне вы.
Женщина снова улыбнулась.
- Не всё в этой жизни зависит от нас. Не мы управляем судьбой. Судьба руководит нами и нашими поступками, а иногда она просто проверяет нас на прочность, делая немыслимо крутые повороты.
Юная мисс Дэйл, бросив взгляд из-под полуопущенных ресниц, улыбнулась мне. Я неловко переступил с ноги на ногу. В горле запершило, захотелось откашляться, но я не решался.
Мой друг толкнул меня локтём в бок.
- Смотри, как Аманда смотрит на тебя, - он весело подмигнул. – Что, струсил? – подначивая, прошептал мне на ухо Майлз.
- Ты кого это трусом тут назвал? – я выпрямился и, отодвинув Майлза, сделала шаг к столу. – Хорошо, посмотрим, сможете ли вы сообщить мне что-то новое.
Сев на стул, я придвинулся ближе к столу. В опытных руках гадалки замелькали карты, падающие на стол ровными рядами. Я разглядывал причудливые картинки. Вот висельник, солнце, Юпитер, башня…
Их значения я плохо знал, ибо никогда не интересовался подобными развлечениями. Хотя мама рассказывала, что коротать вечера за гаданием было модно в пору её юности.
Женщина нахмурилась, изучая получившийся расклад. А я приготовился слушать стандартную заготовленную речь.
- Весьма интересно. Вероятнее всего, бедный юноша, вас скоро начнёт преследовать череда неудач. Болезнь, хм… смерть… хм, нет… смертельная болезнь. Вы знаете, ваше будущее весьма туманно. Почему-то карты не могут дать определённый ответ, что вас ожидает.
Я впился взглядом в гадалку. Да, болезни и несчастья вовсе не были тем, что я ожидал услышать. Военные подвиги, достижения, возможно, даже в учёбе, но к предсказанным неудачам я не был готов.
Внезапно, лицо её просветлело.
- Определённо, я вижу вторую половинку вашей души, - она указала на карту. Я всмотрелся в рисунок, который ни о чём мне не говорил.
- Это девушка. С прекрасными тёмными волосами. Влюблённый взгляд её карих глаз будет прикован лишь к тебе. Ваши отношения с ней будет сложно назвать лёгкими. Не всё так просто. Тут и сомнения, и неверие, и даже, - Морин переложила пару карт, - расставание на неопределённое время. Но вы, как две половинки одного, не сможете долго быть друг без друга. Судьба всё равно сведёт вас вместе. Она и твоё счастье, и твоё проклятие.
- Я знаю её?
Женщина развела руками. - Этого я не вижу. Возможно, знаешь, возможно, вам ещё предстоит встретить друг друга.
Под полученное описание, весьма точно подходила Аманда. Я обвёл глазами комнату, но не нашёл её тонкой фигуры. Ритм сердца слегка ускорился. Неужели детские мечты, не останутся всего лишь мечтами. А может, нам действительно суждено быть вместе. Расставание? Неужели я и, правда, отправлюсь на войну и, после обрету утешение и счастье в объятьях, ожидающей моего возвращения Аманды. Ну да, смертельная болезнь! Наверняка, сложное ранение, почти летальное. Голова слегка кружилась.
Я различал посторонние звуки вокруг: тихие разговоры людей, отдельные громкие реплики особо эмоциональных дам, шум дождя за окном и хохот Майлза, всё ещё стоявшего в том же углу, где я его оставил.
- Спасибо, - сквозь зубы процедил я, не отводя глаз от Майлза. Затем поднялся и направился к нему.
- Как содержательно, - вновь расхохотался мой друг. – Узнал много нового, как посмотрю.
- Помолчи. Может быть, тебе тоже стоило узнать свою судьбу? Почему же не решился? Возможно, твои метания между университетом и армией были бы в раз развеяны?
- Предпочитаю получать сюрпризы от жизни.
Я бросил уничтожающий взгляд на друга и, отвернувшись, направился к выходу.

Комментарии к «День, когда моя жизнь переменилась» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Пулей, выскочив из гостиной, я направился искать место, где можно
побыть наедине со своими мыслями. Дом полон гостей, все почти находятся
сейчас в салоне, где же мне скрыться. Ответ пришёл сам собой:
библиотека. Я знал, где расположена эта комната, и направился к ней.
Войдя в библиотеку, я, было, приготовился тихо затворить за собой
дверь, но, услышав скрип половиц и тихий удивлённый вскрик, понял, что
нарушил чьё-то уединение. Вглядываясь в темноту, я разглядел очертания
стоящей возле кресла женской фигуры. Она сделала шаг вперёд, вступив в
полосу, отбрасываемого от всё ещё приоткрытой двери, света. Я тотчас же
узнал её. Аманда.
Я кивнул ей, извиняясь за своё вторжение, и отступил назад, желая побыстрее покинуть комнату.
- Подожди, - тихий голос остановил меня на полпути.
Девушка стремительно приблизилась ко мне. Застоявшийся воздух
библиотеки всколыхнулся от её резкого движения. Запахи библиотеки:
книги в тяжёлых переплётах, отголоски сигарного дыма и специфический,
но по-семейному приятный запах кожаной мебели смешались со сладковатым
ароматом её духов. Потянувшись к дверной ручке, на которой лежала моя
ладонь, Аманда коснулась тыльной стороны моей руки и тут же,
смутившись, в спешке отдёрнула свою руку.
- Прости, - почти одновременно сказали мы друг другу и рассмеялись от нелепости ситуации.
- Бывает, что мысли сходятся, - сказала она, всё ещё улыбаясь.
- Хочется считать это хорошим признаком, - в тон, ответил я ей.
Мимолётное соприкосновение наших рук, казалось, выжгло на моей коже
горящий алый отпечаток, словно от клейма. Я боролся с желанием поднять
руку к глазам, чтобы рассмотреть, нет ли на ней следов.
Лившийся из коридора свет зажигал блестящие искорки на тёмных волосах
Аманды, я невольно залюбовался этим зрелищем. Девушка положила руку на
тёплое дерево двери и, толкнув, закрыла её.
Мы остались наедине, ограниченные пространством библиотеки, в темноте,
стоящие напротив друг друга, два одиноких силуэта. Я потянулся включить
свет, но её голос остановил меня на полпути.
- Твои глаза скоро привыкнут. Света с улицы вполне достаточно.
Лунный свет с улицы просачивался сквозь окна в помещение библиотеки,
оставляя на полу и мебели светлые пятна окон. Мои глаза действительно
постепенно привыкали к полумраку.
Я положил руки в карманы и пожал плечами: - Как пожелаешь. Не хотел нарушать твоего уединения.
- Ты и не нарушил. Я вовсе не ищу одиночества. Не люблю его. Просто
больше не могла находиться в душной гостиной. Мне нужен был глоток
свежего воздуха, а там атмосфера застоялось, как и те люди, что сидят
там и изображают из себя прогрессивное общество, на самом деле
полностью закостенев от своих пережитков и предрассудков.
Первый раз на моей памяти Аманда выражала недовольство. Странно было слышать от неё подобные речи.
- Наверное, стоит дать им шанс быть лучше, - возразил ей я.
Она вздохнула.
– Эдвард, ты не представляешь, как мне претит игра в аристократию
собственных родителей. Или безумства сумасшедшей Летиции Эшборн,
устроившей из приличного общества гадальный салон.
Я развёл руками.
- Мне всё равно, честно говоря. Я не считаю себя вправе судить, кого бы то ни было.
- Ах, бедный честный Эдвард, мне жаль тебя. Ты ищешь в людях только
хорошее, не обращаешь внимания на недостатки, в то время как эти люди
используют тебя, меня, других людей на собственную потеху.
Аманда сердито отошла к столу, взяв с края одиноко лежащую книгу. Она
бессмысленно пролистала несколько страниц, затем захлопнула её и,
раздражённо повертев в руках, словно не зная, что с ней дальше делать,
положила обратно.
- Аманда, ты ошибаешься, - я невольно направился в её сторону. – Я
прекрасно понимаю, что и сколько стоит каждый человек в той комнате.
Они сами оценили себя и согласно этой цене выстраивают собственное
поведение. Мне жаль таких людей. Но мне легче думать, что они могут
быть лучше, чем изводить себя, размышляя о несовершенстве нашего
общества.
- Ты прав, - она тихо рассмеялась. – Впрочем, как всегда.
- Это моё мнение, ты не обязана разделять его.
Она пожала плечами: – Тогда к чему этот спектакль в гостиной? Разве тебе было приятно находится в центре всеобщего внимания?
- Нет.
- Разве мне было приятно ловить их изучающие взгляды?
- Не думаю.
- Вообще-то, я хочу… - Она на секунду запнулась, - объясниться.
Я непонимающе уставился на Аманду.
- Я…я… - она, похоже, никак не могла подобрать нужных слов. - А, к чёрту!
Аманда прижалась ко мне, её руки обвили мою шею. Она привстала на цыпочки, потянувшись к моим губам.
- Что ты делаешь? – я удивлённо поднял брови.
- Молчи Эдвард Мейсен, пока решимость меня не покинула. Я с двенадцати лет хотела тебя поцеловать.
Я решил не отказывать девушке в её желаниях не только потому, что это
была её давняя мечта. Положа руку на сердце, я и сам не раз грезил,
представляя, как целую её.
Я сдался, посчитав, что никакого вреда от невинного поцелуя не будет, и приник к её гостеприимно приоткрытым губам.
Решительная девушка в моих руках прижалась ко мне теснее, раскрываясь
под моим поцелуем, со стоном впуская мой ищущий язык к себе в рот. К её
дыханию примешивался аромат вина. Он пьянил, кружил мне голову,
окутывал будто дурманом.
Неужели, гадалка и правда имела в виду её. По описанию – всё сходится.
Воодушевлённый этой мыслью, я обхватил руками Аманду, зажав её между
своим телом и письменным столом. Ладони Аманды скользнули мне на грудь,
скрутив материал рубашки. Я сминал её нежные губы своими. Поцелуй
постепенно становился глубже и настойчивее.
Но внезапно подобно вспышке молнии в моей голове возник образ
совершенно другой, незнакомой мне девушки. Тонкая фигурка,
выразительные тёмные глаза кофейного цвета, мягкий овал лица, линия
слегка припухлых губ, словно их только что целовали. И я увидел рядом с
ней себя. Мои руки обвили стройную талию, притягивая незнакомку ближе.
Она склонила голову на моё плечо и закрыла глаза. Я почувствовал, как
трепет охватывает моё тело. Никогда в своей жизни я не видел никого
прекраснее этой девушки. Её ресницы затрепетали и глаза открылись.
Казалось, вся любовь Вселенной сверкает в них.
С резким вздохом я отпрянул от Аманды.
Видение стало ещё чётче. Я словно со стороны увидел морской берег с
крутыми, поросшими зеленью и многовековыми деревьями, утёсами. Туманное
небо заволокло серой дымкой, похоже, намечался шторм. Казалось, я могу
чувствовать солоноватый запах моря и ионизированный предгрозовой
воздух.
Девушка смеялась, от смущения прикрыв порозовевшую щёку изящной
ладонью, каштановые пряди трепал ветер. Под тонкими пальчиками виднелся
румянец. Её влюблённые, немного блестящие от ветра, карие глаза
смотрели прямо на меня. Розовые губы раскрылись, произнося моё имя. В
голове зазвучал нежный приглушённый голос: Эдвард…
Девушка улыбнулась. И потянулась ко мне с явным желанием поцеловать.
- Эдвард! Эдвард! – Аманда, вцепившись в мою рубашку, затрясла меня, приводя в чувство. – Да что с тобой такое?!
- Прости, - рассеянно произнёс я, делая шаг назад, но она шагнула вслед за мной.
Я пытался удержать, ускользающий образ в голове, но видение таяло с
поразительной быстротой. Последнее что я увидел, лицо незнакомки и
себя, ласкающего пальцами тонкие контуры выразительного лица.
Наконец, я перевёл взгляд на недоумевающую Аманду. Правая бровь
выгнута, в глазах непонимание. Я сжал руками её маленькие кулачки,
вцепившиеся в меня, и настойчивым движением высвободился из её хватки.
- Мне надо идти, - честно говоря, я не знал, что ещё могу сказать.
- Куда?
- Домой пора. Уже поздно. Родители, верно, ищут меня.
- Домой? Поздно? Ищут? Никто и не собирается разъезжаться, ещё слишком рано. Время детское, - её голос кипел от гнева.
Я, наконец, сфокусировал взгляд на ней. Похоже, она умоляла меня
остаться. Я устыдился своего поведения. Ранить Аманду вовсе не
хотелось, она не заслуживала подобного отношения с моей стороны.
- Прости Аманда, - я искренне раскаивался за то, что сейчас произошло. – Я должен извиниться перед тобой за поцелуй.
- Если ты это сделаешь, я тебя побью, Богом клянусь.
Меня передёрнуло от её богохульства.
- Аманда… - начал я.
- Тсс… - перебила меня она. – Лучше ничего не говори. Мы в другой раз вернёмся к этому разговору.
- Аманда…
- Ведь мы ещё вернёмся к этому разговору? – на лице Аманды застыло
умоляющее выражение. Сейчас она мне напоминала маленького капризного
ребёнка, упрашивающего у родителей слишком дорогую игрушку, увиденную
на витрине магазина. Казалось, она уже была готова сплести руки под
подбородком умоляющем жесте, в глазах блестели слёзы.
Я почти сдался. Она могла своим видом вырвать у меня обещание, но мне хотелось быть с ней честным до конца.
- Я думаю, нам не стоит к нему возвращаться. Мы превратно поняли услышанное или стали мишенями чьей-то злой шутки.
Я развернулся и вышел из библиотеки, по пути включив в комнате свет.

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать

Домой мы с родителями возвращались в молчании, но это никого не угнетало. Усталость от долгого дня дала о себе знать.
Дождь так и не перестал. Мокрые улицы блестели в свете фонарей,
последние прохожие спешили домой. Апатия и возбуждение боролись во мне.
Меня угнетала ситуация с Амандой. Ну что подвигло меня на этот безумный
поцелуй? Зачем я поддался ей и позволил уговорить себя? Да, попросту
слишком долго лелеял в себе детское чувство влюблённости. Принял
желаемое за действительное.
Я вздохнул. Сможем ли мы спокойно общаться друг с другом или теперь
везде меня будет преследовать её обвиняющий взгляд? Нет, всё-таки надо
объяснится с Амандой. Провести чёткую черту между мной и ею.
А ещё я пребывал в замешательстве из-за того, что никак мог выбросить
незнакомку из головы, да я и не хотел этого. Всю дорогу до дома раз за
разом я воскрешал в мыслях её образ. Странно, не в моём характере
верить всяким гадалкам. Но этой я почему-то верил.
Мы вошли в прихожую, и я замешкался.
- Я не помешаю, если немного поиграю? – сказал я, качнув головой в сторону рояля в гостиной.
- Конечно, нет, дорогой, – мама потянулась ко мне, поцеловал меня в лоб. Отец похлопал по плечу.
Я почувствовал себя лет на десять младше, стало немного неловко. Но что
поделать, в моей семье открыто проявляли чувства, и я часто радовался
этому. Кому-то с родителями повезло меньше, чем мне.
Отец с матерью, обнявшись, поднимались к себе, а я метнулся в гостиную.
Уселся, откинул крышку, погладил знакомые клавиши. Я не задумывался,
что играть, мелодия полилась сама по себе. Лунный Свет Дебюсси. Ноты
мне были не нужны.
Я наигрывал и думал о незнакомой девушке, что привиделась мне. Она
совершенно точно подходила под описание, высказанное гадалкой. Из-за
тёмного цвета волос и карих глаз, я подумал, что предсказанной мне
судьбой была Аманда, но, видимо, я ошибся.
Блестящие, развивающиеся как тёмное пламя волосы, выразительные глаза с
лёгкой грустинкой. Смущённая и от этого лёгкого смущения ещё более
прекрасная, она смотрела на меня с любовью. С любовью! Я вспомнил
контур губ произносящих моё имя. Нежный голос. Узкие запястья. Румянец.
Поцелуй.
Я чуть не сбился, но вовремя увёл мелодию в другую тональность.
Поцелуй. Казалось, мы действительно поцеловались. Ощущения были реальными, я будто чувствовал её вкус на своих губах.
Кто она такая? Где живёт? Мы определённо не встречались.
Десятки вопросов роились у меня в голове. Но самый главный: как мне
найти её? И где искать? Или положиться на волю судьбы, которая сама
сведёт нас?
Я точно был уверен, что девушка абсолютно реальна, и что рано или поздно мы встретимся.
Эхо последней грустной ноты разнеслось по сонному дому. Абсолютная
тишина, лишь только дождь тоскливо барабанит по карнизу. Я встал,
половицы тоскливо скрипели, пока я шёл к себе в комнату.
Я зажмурил глаза и потёр пальцами лицо, снимая усталость. Пора спать.
Завтра будет новый день и новые заботы, и я придумаю, как мне найти эту
притягательную девушку.
Я долго лежал с открытыми глазами, перебирая в памяти прошедший день, пока усталость не сморила меня.
Всю ночь во снах меня преследовало видение незнакомки.
А на следующий день я заболел испанкой…

~КОНЕЦ~

Комментарии к «День, когда моя жизнь переменилась» оставлять здесь!!!!!

Мы можем казаться как чудом, так и ужасом, это зависит от того, как нас хотят воспринимать