Экран, на котором отображалось расписание рейсов замигал, и объявил что рейс из Италии вот-вот приземлится. Пытаясь хоть как-то отвлечься, Алек принялся разглядывать лица проходящих мимо людей. Лица мерцали перед глазами, словно кадры в фильме. Некоторые смотрели с восхищением, некоторые со страхом. В стороне послышался звук, чего то падающего. Непроизвольно вампир повернул голову, и его глаза чуть не выкатились из орбит и не упали на пол. Примерно в двадцати метрах от него стояла девочка, на вид не больше пятнадцати лет. Ее лицо было легко узнаваемым, хотя они и не были знакомы. Парню не составляло труда догадаться, кого она ему напоминает. Незнакомка была так похожа на Джейн...волосы, лицо, телосложение. Хотя конечно в ней не было грации вампира и идеальности каждой клеточки тела. Но она была так похожа на Джейн в человеческой жизни.

Было такое впечатление, будто сотни тысяч маленьких кинжалов вонзились в мраморную кожу Алека. В глазах потемнело, а колени подкосились. Казалось будто воздух засвистел в ушах, перенося вампира на тысячелетия назад, в его человеческую жизнь. Немного придя в себя, близнец догадался что все это игры его замученного разума. Еще немного и я сойду с ума, подумал он про себя. Стараясь не думать о той незнакомке, которая так напоминала Вольтури о самом дорогом что у него было, и возрождая болезненные мысли и воспоминания, которые вновь протянули свои щупальца, желая затянуть измученного вампира в самую бездну. Из последних сил стараясь остаться в реальности и не дать играм разума свести себя с ума, Алек услышал звук, которого все так долго ждали.

Отчетливые шаги послышались с другого конца терминала, а в скорее Кайуса восстало возможным разглядеть среди толкающихся людей. Он шел гордо закинув голову, всем своим видом давая понять, что он очень важная особа. Глупый пингвин! Короны тебе точно не хватает..! Завидев мальчика, глаза Кая на долю секунда расширились, но быстро совладав с собой натянул на лицо ту же маску, состоящую из высокомерия и пафоса. Так, значит Аро не посветил нашу блондинку в свои с Маркусом планы. Хотя Аро никогда не любил его . Не понимая почему, но близнецу захотелось смеяться над белокурым вампиром. Быстро поборов в себе это желание, он лишь еще ниже натянул капюшон на лицо.

До своего пункта назначения вампиры доехали в рекордно короткий срок. По дороге Алек соображал. Какой будет реакция Кайуса, на то что Марк и Аро у таили от него исход наказания Джейн. Интересно, что скажет братцу наша блондинистая истеричка , вновь весело и с издевкой подумал Алек. Но оказавшись на улице и зайдя в помещение, он понял что Маркус уехал. Сейчас ему не хотелось думать о мотивациях Марка. Он стал думать о свое поведении, ведь Кай какой никакой, а все же владыка, и старше Алека по рангу, и думать о нем в таком тоне не подобает. Он заметил, что раньше хоть такие мысли его и посещали, но сравнительно реже чем сейчас. Рассуждая он думал. Что возможно чары Челси ослабли на таком расстоянии или вовсе исчезли.

Закрывшиеся за спиной двери выбили Алека из своих раздумий. Он увидел несколько вампиров уже ждущих их здесь. Неподалеку от них, на специальной подставке лежала та самая мумия. Даже не удостоив ее должным взглядом. Алек вновь зарылся в собственные мысли.

То, что не убивает нас..., делает нас только сильней...

- О ужас, фу… - донеслось, вызывая в девушке безмолвную улыбку. Тиа тут же одернула себя, призывая думать о нейтральных вещах. «Кто знает, что умеет этот светловолосый итальянец». Волтури продолжал высказывать свое неудовольствие, Мерит что-то поясняла, египтяне молча наблюдали поодаль, отключив все органы чувств.

-Это оборотень, уверяю, я начала расшифровку папирусов, которые были в саркофаге… - горячая речь Мерит привлекла внимание вампирши. «Это же мой проект в конце концов. Я должна бы знать об этом первая!» - ярость волнами окутала Тиа, она была в бешенстве от того, что за начальство уже считают Волтури. А Мерит не подозревавшая о мысленных камнях, летящих на ее голову, продолжала:

- Вот посмотрите… - она юрко наклонилась, выуживая из кипы бумаг нужные записи, вампиры сгрудились, ведомые любопытством. Тиа, вытянув шею, увидела ритуальный рисунок из книги мертвых: Осирис восседал на троне, Тот вел за руку смертного, перо богини Маат виднелось на весах сердца – казалось бы обычная страница из ритуальной книги. Но… Девушка присмотрелась к изображению умершего, он был как бы поделен на две части, одна половина человеческая, другая – волчья. Мерит подкрепляла увиденное переводом. – Я спрашиваю тебя, дитя Луны, совершал ли ты поступки против господина твоего, порочащие честь твою…

-Дитя Луны… - медленно повторил Кай, подернутые белесой пеленой глаза, расширились. – Так звались оборотни.

-Это еще не все. Здесь говорится, что сила волка передается от отца к сыну. Этот род служил личной охраной фараона и когда умирал правитель, волк, охранявший его, убивал себя, чтобы продолжать свой пост в посмертье. Древние считали таковых отмеченными Хонсу - покровителя луны.

-Но, наш Анубис пал от руки вампира… - вмешалась Тиа.

-Да, верно. Я думаю нужно просканировать и мумию фараона, которому он принадлежал. – Послышался шорох бумаг. – Сенусерта II.

- Я хотел бы, чтобы это было сделано как можно скорей, - властный баритон гостя отразился от стен склепа. – Я хочу быть полностью уверен, что эта тварь, - он брезгливо указал пальцем на мумию, - именно оборотень. Первые реальные упоминания об детях луны датированы 527 годом от рождества Христова. Такие доказательства перевернут хроники монстров.

Наступило неловкое молчание. И ярость девушки жужжала в ее ушах, подобно вредной мухе: «Раскомандовался! А Мерит – предательница». Тиа хотелось рычать, и даже мысль о том, что итальянские вампиры все лишь дети их египетских праотцов, не могла скрасить ей настроение. Но долг гостеприимства висел над ней дамокловым мечом, заставляя заполнить образовавшуюся паузу певучим голосом приглашения:

- Я думаю, на сегодня хватит древностей… - сказала Тиа, лучезарно улыбаясь Кайусу. – Настало время для более приятных вещей.

Волтури церемонно поклонился хозяйке склепа, пообещав вскоре вернуться. Лифт уносил вампиров вверх в объятия ночной Александрии.

- У меня такое чувство, что эти Волтури хотят отобрать у меня все: и тебя, и мои исследования…

-Успокойся, скоро они уедут. И все будет по-прежнему, - в голосе Бенджи были слышны успокаивающие нотки.

- Уедут, как же. Мне кажется, скоро тут соберется вся свита и будет глазеть на моего Анубиса и на тебя. Маркус что-то почувствовал, я почти уверена. Я боюсь их, Бенджи…

-Я буду паинькой, обещаю. – Уголки губ вампира приподнялись, смешинка сверкнула в глубине вишневых глаз. Он нежно прикоснулся к лицу возлюбленной, пытаясь рассеять ауру пессимизма, которая повисла между ними, подобно прозрачной вуали. Впереди показалась яркая вывеска, разрушив очарование момента, напоминая Тиа о ее миссии. Она отвернулась.

Яркий неон сверкал словами «Сераль». На буквах томно возлежала прекрасная гурия, такая же светящаяся ночными огнями. Она призывно и сексуально улыбалась, но если внимательно приглядеться, зубы ее были опасно острыми. Именно сюда и приглашала гостей Тиа.

Среди людей «Сераль» имел дурную славу, но обещал много приятного. Но еще больше, заведение предлагало вампирам.

- Я чую много вампиров. – Сказал Кай, было трудно определить хоть какую-нибудь эмоцию в его голосе. Двухсот тысячелетнее равнодушие.

- Ничего удивительного, это место принадлежит вампиру и сделано для вампиров, прошу вас. – Сказала Тиа, поднимаясь по ступенькам.

- Но так открыто…

- Скоро вы все узнаете. Здравствуй, Эрик. – Приветствовала девушка стоящего у дверей охранника-вампира.

- Привет, Ти. Саид уже ждет вас.

Под рукой Эрика тяжелая дверь приоткрылась, впуская посетителей внутрь. Помещение было оформлено в стиле гарема, что и оправдывало название. Арабская роспись на стенах, шелк и органза занавесей, атласные подушки у низких столиков, за которыми восседали люди, покуривая кальяны. Сладкий аромат опиума клубился, поднимаясь вверх, где над салоном плыла неспешная успокаивающая музыка. Был слышен женский смех, очаровательные создания одетые лишь в полупрозрачные шаровары и топы развлекали посетителей всевозможными способами. Полумрак и обилие занавесей создавали иллюзию уединения. Все смешалось здесь: запретные удовольствия и порок, жизнь и смерть.

Из полумрака соткался невысокий темный человек, раскрыв руки в приветственном жесте:

- Я раз вас видеть, Ти, это те самые царственные итальянцы? Добро пожаловать в Египет. – Белозубая улыбка Саида выделялась на странно смуглой для вампира коже. Мужчины обменялись рукопожатиями.

- Это Саид, хозяин этого заведения. – Представила вампирша. И превозмогая дальнейшие расспросы, продолжила, - Он прекрасный делец и умудряется скрываться, будучи на виду благодаря своему редкому дару.

- Что за дар? – поинтересовался Кайиус, рассматривая египтянина, будто примеряя, влезет ли последний в его дорожный чемодан.

- Саид умеет гипнотизировать людей, внушая им, что ему хочется, или просто стирая куски их памяти. Это так удобно.

-Да, жаль, что на вампиров это не действует. – Подал голос Саид, огоньки в глазах Волтури тут же погасли. – Что ж, проходите, в вашем кабинете уже все готово.

Эти строки дошли до Кая, проникли в него самого. Он сразу впал в раздумье. Значит это, правда? Значит, это действительно дети Луны? И они защищали Фараонов от вампиров? Да.. Фараоны не были так просты, как казались. Значит, всё-таки это было…. Кайус понял, что уж больно долго висит тишина в этом помещении.
– Без сомнения…Монстр охранял фараона от нас, - признал он. - Но что, если это не оборотни совсем? А, например, очень сильные собаки? – он не хотел верить в то, что это оборотень.
Кайус желал, чтобы с оборотнями было покончено навсегда, и если их в настоящее время истребляли, а тут раз – и выясняется, что они – древнейшие существа.
– Я почти уверен, что это оборотни. Я никогда их не встречал, но немногочисленные слухи, доходящие до Египта, утверждают, что их специфический запах ни с чем не спутаешь. Это и есть наше второе доказательство, - этот голос снова принадлежал Амуну.
Хороший вампир.. Умный. Запах? Да, у них очень отвратительный запах, ни с чем не перепутать, особенно мне. Я его узнаю, где бы не находился!! Кай спокойно и медленно подошёл к саркофагу, и пришёл в лёгкое недоумение.
- Но он запечатан…
Как они узнали?
- Запах можно почувствовать даже через герметичное стекло, - сказал Амун.
Амун что, единственный, кто умеет разговаривать в этом клане?! Ну ещё эта девчонка, Мерит.
- Этого недостаточно! – Кайус всё ещё не мог побороть себя, либо, он просто желал большего. - Чтобы вынести решение, мне нужно почувствовать запах в полной мере. Это важно!

Куда они направились теперь, Кайус не знал. Он хотел обдумать всё узнанное, но понял. Что сейчас ему это не совсем удастся. Египет.. Фараон.. Дети Луны.. Оборотни.. Вампиры.. Всё отрывками вертелось в его голове. Да, точно переизбыток информации. Кода машина остановилась, Кай увидел неоновую надпись «Сераль». Посмотрим, как вы тут развлекаетесь. Вдохнув, Кай почуял знакомые запахи.
- Я чую много вампиров, - его голос был спокоен, строг, хоть и тих; совсем не похож на тот, в склепе.
- Ничего удивительного, это место принадлежит вампиру и сделано для вампиров, прошу вас, - ответила девушка.
Насколько я понимаю, это твоё заведение.. для вампиров, но..
- Но так открыто… - в голосе было недоверие.
- Скоро вы все узнаете. Здравствуй, Эрик.
Тиа поздоровалась с мускулистым парнем, охранником, и Кай тут же узнал в нём вампира.
- Привет, Ти. Саид уже ждет вас.
Кайус и остальные вошли в это здание. Стены внутри помещения были расписаны, шелк и органза, атлас, сладкий аромат, всё смешалось в одном месте, и даже сочеталось. Милое местечко. Внимание Кая привлекли женские гола и приятный смех. Девушки были лишь в полупрозрачных шароварах и топах. Они развлекали и ублажали посетителей так, как могли.
В полумраке помещения показалась фигура. Его руки были раскрыты в приветственном жесте, так же, как и у Мерит, при приветствии Кайуса.
- Я раз вас видеть, Ти, это те самые царственные итальянцы? Добро пожаловать в Египет.
Кай заметил, что Саид (как он понял) был приличным вампиром. Когда он улыбнулся, Кай, в темноте, заметил, как белоснежная улыбка выделяется на фоне кожи. Реклама жевательной резинки – Орбит.
- Это Саид, хозяин этого заведения. Он прекрасный делец и умудряется скрываться, будучи на виду благодаря своему редкому дару.
Когда девушка сказала «редкий дар», Кай тут же навострил слух. Конечно, же, это было очень интересно, да и важно. Редкий дар, значит востребовательный.. для коллекционеров.
- Что за дар? – спросил итальянец, разглядывая нового знакомого.
- Саид умеет гипнотизировать людей, внушая им, что ему хочется, или просто стирая куски их памяти. Это так удобно.
Услышав суть дара Кай очень оживился. Гипнотизировать? Внушая? Это великолепно!
-Да, жаль, что на вампиров это не действует, - вновь заговорил Саид.
На вампиров не действует? «умеет гипнотизировать людей,» - как же мог пропустить…
Огонь в глазах Вольтури погасли, и это видимо было заметно.
– Что ж, проходите, в вашем кабинете уже все готово.
- В кабинете?
Меня так ждали…
- У вас замечательно заведение, - сказал Кайус идя следом за хозяином заведения.

При жизни он служил младшим евнухом в гареме султана. Однажды, в качестве подношения султану была подарена удивительной красоты женщина, закутанная в полупрозрачный шелк, который сиял бриллиантами там, где его касались лучи солнца. Опьяненный увиденным, владыка в ту же ночь посетил невольницу, но был разочарован, что подобный эффект давала лишь ткань. Но, прекрасная Зейнаб быстро сделала себе карьеру фаворитки, была поселена в верхних апартаментах и обеспечена слугой. Им и стал Саид. Он возвысился, но тайна его обольстительной хозяйки требовала надежного стража, прикоснувшись к которой молодой евнух не смог устоять перед соблазном бессмертия. Он был ушами и глазами Зейнаб, знакомый с жестокими законами дворцовых коридоров, он приводил ей еду и избавлялся от тел. А его проявившийся талант как нельзя лучше хранил их обоих. И века спустя они составляли все тот же тандем. Османская империя была в прошлом, но Саид был султаном своего маленького мирка, который он назвал «Сераль» и правил тут он по своим законам.

Раздвинув тяжелую ткань штор, хозяин склонился в поклоне, пропуская высоких гостей. Вампиры очутились в просторной комнате, дверь за ними бесшумно закрылась. Как и другие помещения этого клуба, она была оформлена в арабском стиле: в пушистой роскоши ковра утопали ноги гостей, яркие изразцы покрывали стены. В центре привлекал внимание невысокий столик из темного дерева, на котором курились благовония в специальных чашах, вокруг разбросаны яркие атласные подушки и пуфы, приглашая гостей окунуться в их мягкость. С одной стороны полумраком зиял альков, сквозь газовые занавеси угадывалась огромных размеров кровать, устланная красным как кровь атласным покрывалом. С другой - располагался подиум. Глаза белокурого Волтури зажглись интересом, он получал удовольствие от этой восточной шарады, заинтригованный легким жестом Тиа, Кайус опустился на пол. Алек выглядел все также отстраненно, вампирша уже не надеялась произвести впечатление на этого унылого юношу, одарив его лишь быстрым недовольным взглядом. Египтяне молча расположились полукругом.

Заиграла легкая музыка, привлекая взгляды зрителей к подиуму. В дурманящих клубах на сцену выпорхнула прекрасная девушка, закутанная в полупрозрачный шелк покрывал. Ткань струилась вокруг нее, танцуя, живя своей жизнью, она скользила по точеным изгибам совершенного тела. Тиа с удовольствием отметила, что взрослый итальянец, позабыв свою царственную надменность, наклонился, впиваясь беселыми глазами в изысканную игру грациозной фигурки, высматривая среди складок ткани бледную кожу. Ее тонкий аромат, разогретый волнующим танцем, плыл над ней, касаясь вампиров своими мускусными сладкими нотами, не оставляя равнодушным ни одного из присутствующих.

Да, она стоит этого чертового браслета, - размышляла Тиа, упиваясь запахом крови, вызывающим даже у нее сладостную жажду, граничащую с томлением плоти. – Если бы Саид не был бы евнухом, вряд ли бы он расстался с такой красотой. Но красота девушки для него всего лишь красота мраморной статуи, вызывает лишь эстетическое удовольствие. Но Саид бы не был собой, если бы не извлек из этого максимальную выгоду. Но надо отдать ему должное, у него нюх на прекрасных и вкусных женщин.

Древний ритм барабанов и бубна, подкрепленный тонкими звуками флейт ускорялся, волнообразные движения девушки напоминали гипнотический танец заклинательницы змей. И тут черный расшитый шелк начал падать, как лепестки розы, высвобождая тело танцовщицы для обозрения, открывая вампирам водопад белокурых вьющихся волос. Еще два покрывала взметнулись в воздух в последнем танце, и показались две бледные руки. Ритм становился все быстрее, как взволнованное сердце, грациозные движения все более соблазнительными и порывистыми, в ворохе оставшейся на ней ткани, девушка спустилась ближе к гостям. Мелькнуло еще два покрывала, на танцовщице осталось три полупрозрачных одеяния, два удерживались на золотой цепочке на бедрах и еще одно – на голове, закрывая нижнюю половину лица. Над черным шелком горели два изумруда огромных глаз, зрачки, странно расширенные, будто человек прибывал в трансе. Тиа поняла, что Саид наверняка, приложил к этому руку, чтобы страх девушки ненароком не испортил ее божественный аромат.

Юная гурия танцевала, раскинув руки, сначала бросая вперед грудь, а потом бедра в недвусмысленном соблазняющем движении. Она вращалась все быстрее в темпе музыки, приближаясь к Кайусу, интуитивно, или с помощью Саида, безошибочно распознав в нем хозяина. Стремительным жестом скинув последние скрывающие тело покрывала, совершенно нагая, девушка приблизилась к гостям. Она дразняще звенела кастаньетами прямо перед их носом, ныряла и извивалась, почти задевая лица мужчин накрашенными сосками своих полных грудей. Она была полностью погружена в свой призрачный мир, и для нее существовали только повелительные удары барабана, завывание флейт и движения ее собственного тела. И когда мелодия достигла кульминации, девушка изогнулась в последнем эротическом па танца, прежде чем рухнуть на пол перед Кайусом в позе абсолютного подчинения хозяину. Горячий сладкий аромат ее крови накрыл сидящих вампиров незримым облаком, расставил беспокойно задвигаться. Амун и Кеби не вынесли этого сладкого флера, поспешно отползали к выходу, скрывшись во тьме коридора. Тиа нервно сглотнула, превозмогая искушение, яд кислотой заполнил рот. Шепот, как шелест листвы, разорвал звенящую тишину:

- Она великолепна! – сказал Кайус, не успев впустить в голос равнодушие, отчего густой баритон звучал так восхищенно, искренне.

Тиа сделала эффектную паузу, наслаждаясь триумфом:

- Она твоя. Делай с ней все, что хочешь. Ее кровь, ее плоть принадлежит тебе. Муна, ты слышала, отныне Кайус – твой господин. – Холодно обратилась вампирка к павшей низ человеческой девушке. Она подняла одурманенные зеленые глаза, лишь на миг глянув на Волтури, и вновь распростерлась на полу.

-Да. – Короткий ответ послышался из под плаща благоуханных волос.

Тиа обернулась к Алеку, протянув бледную руку. Волтури казался восковой фигурой, застывшей, неживой. Прикосновение дало ответ – его древняя жажда пронзила вампиршу, танцевала силой на ее коже, и в этом облаке человеческого аромата казалась невыносимой. Почти жестко, она схватила небольшую ладонь, вовлекая юного Волтури в ближайшую задрапированную дверь. Бенджамин, одним плавным движением, поднялся на ноги и последовал за ними, оставляя Кайуса наедине с этим чудесным искушением.

Секунду спустя они оказались в соседней комнате, очень похожей на кабинет, только вместо подиума у дальней стены был маленький фонтан, в мраморной глади бассейна плавали рыбки под успокаивающее журчание воды. Здесь все было сплошь бардовое: ковер, занавеси, кровать. Ярким бирюзовым пятном выделялась сидящая на постели девочка, при появлении вампиров она соскользнула на пушистый ковер и по арабской традиции распростерлась низ, отчего ее рыжеватые длинные волосы и ткань одеяния перемешались и растеклись по полу, образуя замысловатый цветок, который благоухал даже лучше чем подарок Кайуса. Но лучше, это скорее неправильное слово, он был иной, вызывая нераскрытой до конца женственностью его обладательницы не желание, а умиление. Но многократно слаще, какой бывает только кровь детей.

- Вот, твой подарок, Алек, - сказала Тиа, подведя юного Волтури к коленопреклонной девочке. – Встань, Джанэ…

Послушная приказу, девочка поднялась плавным движением, открываясь взорам вампиров. Еще нескладная подростковая фигурка была закутана бирюзового цвета шаровары и топ, который скрывал небольшие припухлости зарождающейся полноты. Еще детская припухлость щек и губ были оттенены газовой вуалью, прикрывающей нижнюю часть лица, еще более смягчая прекрасные черты. И над всем этим плыли огромные озера зеленовато-голубых глаз, окаймленные пушистыми каштановыми ресницами. Они были глубокие и завораживающие, но пустые и отстраненные, гипнотическая сила Саида подчинила их своей воле, превращая в живую куклу в натуральную величину. Вытянувшись в полный рост, девочка была чуть ниже своего вновь обретенного хозяина.

- Ты принадлежишь ему, - сказала египтянка, кивок юной головки был ответом.

Тиа бросила мимолетный взгляд на Алека, отмечая некоторое сходство их черт. Но Волтури, казалось, не замечал ничего вокруг, впав в какое-то свое подобие транса. Его кровавые глаза впились в Джанэ, на лице проскакивал калейдоскоп различных эмоций: боль, гнев, удивление, жажда…

Алек все смотрел на свой подарок, упакованный в благоуханный аромат, не замечая никого более в комнате. Быстрее, чем Волтури опомнился, возвращаясь к реальности, Тиа и Бенджи неслышно растворились, оставив после себя лишь шорох одежды.

Эти древние гости и, самое главное, то напряжение, которое испытывал весь ег7ипетские клан рядом с ними, выматывали хуже, чем двенадцатичасовые тренировки в его далеком прошлом.

Бенджи прикрыл глаза, но это не принесло облегчения. Звуки, шорохи, отблески, падавшие на как будто посеребренные веки – все мешало отрешиться от сковавшего бессмертное тело напряжения, отринуть реальность и хоть на минуту дать покой разгоряченному мозгу.

Но нет. Воздух здесь как назло был спертый и будто вязкий. Малейшее движение – и он улавливал колебания, как какой-нибудь кровожадный паук, чутко сидящий на своей паутине.

В другое время Бенджи мог бы попытаться немного освежить помещение, впустив в залы извечного шалуна и забияку – сквозняк. Но теперь Амуном был наложен строжайший запрет на всякое применение способностей. Конечно, не это останавливало Бенджамина. Красным знаком был элементарный здравый смысл. Хотя неугасший юношеский задор и природная задиристость иногда показывали нос, и ему хотелось сражаться и добывать славу в боях, покрываясь боевыми шрамами и покрывая доблестью свое имя.

Он вспомнил себя полуголым, босоногим мальчишкой, что крал персики из сада вельможного чиновника Кутула, а затем так прытко удирал, что догнать его не удавалось и самому резвому стражнику. Хотя и бегали они за малолетними воришками скорее для острастки…

Самое светлое воспоминание детства – ржаные лепешки родного деда Бенджамина – Хамиля. Хотя кто знает, родной ли он был внук? Дед рассказывал, что нашел его малюткой в собственной корзине, с которой год назад сбежала его дочь из отчего дома с выходцем из Храма ассасинов.

Но Бенджи был слишком мал, чтобы прислушиваться к нудному бормотанию деда. Куда больше он любил южные фиолетовые сумерки, когда огромные руки египетских богов пригоршнями высыпают на небосвод розоватые звезды и дед нараспев рассказывает, словно читая, интереснейшие истории об этих самых богах и божках, об извечном круговороте природы.

Бенджамин слыл первейшим сорванцом в их квартале, если так можно назвать квадратик на карте Каира, на котором, толкаясь, налезая друг на друга и давясь в свалке, ютилтсь грязные двухэтажные лепянки.

Уже в десять лет Бенджи сколотил свою банду, и три малолетних озорника совершали дерзкие набеги на роскошные и ухоженные сады, которые высокомерно теснили грязный бедняцкий район.

Дед готов был шкуру спустить с него за такие выходки, но Бенджамин, при всем почтении к родителю, и не думал останавливаться. Хамиль был образованным человеком, и для внука желал того же. Как поздно Бенджи понял, что дед был прав. Но наука его тогда не интересовала. Дед служил чиновником, но был обманут собственным другом по мягкосердечию своему и добродушию. И не отравили его лишь потому, что презрели как недостойного и беспомощного. Дед часто сетовал на беззаконие. Но не стремился что-либо исправить. Этого Бенджамин никак не мог понять.

Прошло еще несколько лет, и с мальчишкой вообще не стало никакого сладу. Банду Бенджамина перестало интересовать мелкое воровство, они нашли более интересный, но слишком опасный способ зарабатывания денег на кривых и грязных каирских улочках.

Они дрались на деньги. Окрепшие, не по годам для своих пятнадцати, сорванцы устраивали зрелищные, пошлные акробатических трюков представления. Бенджамин, Яков и Усам собирали многочисленную чернь. Жадную до зрелищ, и по одиночке либо втроем сражались врукопашную с любым желающим опробовать мускулы.

Верткие, жилистые, ловкие, гибкие, легкие на подъем парни неизменно побеждали. Драться их учила улица, нужда и голод в их домах. А еще юношеский азарт и пьянящее чувство адреналина в крови. И лишь затем честолюбивые планы и мечты. Нечего скрывать, их было хоть отбавляй. Но и парни не стояли на месте, стремились к заветной цели.

Каждое утро они встречали тренировками и закалкой. А еще, и об этом знали только они, бегали смотреть, как упражняется национальная президентская стража. Конечно, это было не открытое для всех зрелище, но ловкие малые знали такие ходы по крышам. Что были открыты только им. Лишняя досочка, отодвинутый в сторону кирпичик – и ты уже проходишь там, где была пропасть между домами и узкий ход в стене, впору только хитрому мангусту.

И тогда они начали упражняться с оружием. Сначала неумело, смешно и размашисто, а затем все лучше, совершенствуясь и практикуясь. Они понимали, что простоволосая публика не готова увидеть сабельные бои: как-никак была середина шестидесятых, и отголоски цивилизации добрались даже до трущоб Каира.

Но как думал теперь Бенджамин, их предрассветные тренировки не прошли незамеченными.

В этот вечер все шло как обычно. Небольшой барак был полон люду. Бедняки ставили последнее в надежде выиграть лишние гроши. Было нестерпимо жарко, спины лоснились от пота, с красных орущих лиц падали бисеринки. Все было как обычно.

Бенджамин, Усам и Яков выиграли по одному бою, но это только разгорячило их. До конца вечерних боев было далеко. Толпа орала, многие оглушительно выясняли отношения, споря, кто же будет следующим бойцом, выставленным фактически на растерзание молодцам.

Тут нечто привлекло внимание Бенджамина. Сидя на бочке и тем самым возвышаясь над остальными, он заметил, что толпа отхлынула от входа, а затем немедленно дала кому-то дорогу. Сквозь смрад затхлого человеческого пота и гари от развешанных повсюду факелов продвигалась фигура в черном. Бенджамин, чтобы лучше разглядеть, стал на бочку.

Не было сомнений, что в толпе неспешно продвигался ассасин, воин Храма. На лице оставались лишь глаза, остальное было скрыто плотным черным платком. Но глаза выдавали его достаточно юный возраст.

- Будем драться, - громко, отчетливо и, главное, утвердительно произнес он. Это не было вопросом или предложение.

- Хорошо, господин, - холодно изрек Бенджи. Он не очень любил ассасинов. Несмотря на род своей профессии он убежден, что убийцы – не есть хорошие люди. Да и к бросившему его отцу нежного трепета не испытывал.

- С кем изволите сражаться? – пристальный взгляд, устремленный на него, говорил о многом, но спросить было необходимо – боевой этикет.

- С тремя, - глаза смотрели все так же холодно и изучающее.

Брови Бенджамина поползли вверх. Никак, смерти ищет.

- Пусть так. Любое желание доблестного господина.

- И с оружием, - кратко закончил ассасин.

Тишина, воцарившаяся с приходом наемного убийцы, стала звенящей, режущей слух, словно раскаленный нож масло.

- Мы не деремся с оружием, - твердо сказал Бенджи.

- Подумайте, - на утоптанный ринг упал весьма весомый аргмент в виде увесистого кошеля. Мешочек раскрылся, и из него выпало несколько полновесных золотых. Вся толпа с жадностью уставилась ему под ноги, но даже пошевелиться никто не дерзнул – об ассасинах ходили легенды, приписывая им небывалое проворство, дьявольскую хитрость и удивительно мастерство. Глядя на обманчиво расслабленную стойку убийцы, Бенджамин готов был поверить в это.

На плечи легли ладони товарищей. Даже благоразумный еврей Яков принялся горячо убеждать его не спешить с отказом, а взвесить все за и против и обратить внимание на тройной численный перевес, а также на неведение ассасина об их мастерстве в управлении оружием. А уж темпераментный Усам был готов кинуться в бой в сию же секунду: такое количество золота просто вскружило ему голову!

Но Бенджи все еще колебался. Что-то нехорошее крылось в незнакомце. Казалось, сам воздух изменился с приходом наёмника и к удушливому смраду грязной черни добавился сладковато приторный запах, который не нравился Бенджамину намного больше, чем привычная людская вонь. Это запах тления, смерти, необратимых разрушений.

Окружающий ассасина воздух словно мертвел, Бенджамин кожей чувствовал это. И такое леденящее ощущение сильно беспокоило его.

Раздвоение личности - кратчайший путь к душевному равновесию
Антон Туманных

- Хорошо. Будь по-твоему. Деремся до первой крови.

- Конечно-конечно, - чересчур уж поспешно ответил наемник.

Бенджамин спрыгнул с бочки, и люд тут же бросился врассыпную, освобождая место для боя. Парень заметил, что народу стало раза в два меньше. Те, что поосторожнее, решили не рисковать и убраться подобру-поздорову. Очень может быть, что это самое верное решение, - подумалось тогда ему.

Из укрывища бойцы достали свое любимое оружие. Широкоплечий Усам вооружился плоской и широкой саблей, смертоносно острой, словно лезвие. Ловкий Яков примерил в ладонях кривые клинки, очень похожие на оружие самого ассасина. Бенджамин извлек легкий, тонкий, прекрасно сбалансированный меч – японскую катану. Он случайно наткнулся на ее продавца, и провел немало боев, чтобы заработать нужную сумму. Тонкое лезвие не просто рассекало, оно будто ласкало воздух, и последний никогда не противился скользящим движениям холодной стали. Это было мощное, хитрое и беспощадно быстрое оружие. Бенджи словил уважительный взгляд ассасина.
- Начнем, - отрывисто скомандовал Бенджамин.

Они занимали очень выгодную позицию, почти окружив наёмникано его это, казалось, ничуть не волновало.Нетерпеливый Усам бросился в атаку, находясь практически за спиной противника. Но тот молниеносно отскочила сторону и еще в повороте взмахнул одним из кривых клинков. По инерции могучий Усам пронесся еще несколько шагов, но, к счастью, уже оборачиваясь. Он едва успел заслониться саблей от удара наёмника. Жалобно взвизгнула сталь, но все же выдержала сокрушительный удар. И тут одним едва заметным, смазанным движением ввел в бой второе оружие. Ассасин, вывернув клинки, прокрутил саблю Усама меж своими. Она с лязгом упала на ринг. Плечи товарищей тут же прикрыли обезоруженного.

Но наёмный убийца даже не пошевелился, не проявил ни намека на атаку. Все так же безучастно застыл. Сабля валялась между неподвижным наёмником и тремя бойцами. Бенджамин решил нанести двойной удар. Он надеялся, что убийца будет настолько занят отражением атаки, что Усам успеет подобрать оружие.

Предупреждающе кивнув Якову, Бенджи возглавил атаку. Со стороны казалось, будто он танцует, так изящно парень вступил в бой. Ложный выпад, изощренный финт, должный выбить саблю из рук противника, но отраженный, удар на обратном ходу, а в завершение почти неуловимый укол, словно шпагой. Обычный противник был бы обезоружен, разрублен и проткнут в нескольких местах. Ассасин не только остался невредим, но и отразил атаку без труда.

Но наемника не оставили в покое надолго – подоспел Яков. По гибкости он единственный мог соперничать с ассасином. Жилистый и гибкий, он заставлял свое тело извиваться неправдоподобными фигурами. Бенджи отошел от первого шока и присоединился. Этот танец они плясали уже втроем. Бой не был горячим, рубящим и размашистым, это была схватка остроты ума, хитрости и ловкости. Бенджамин координировал движения, незаметно давая указания Якову на том языке знаков, каким они пользовались на тренировках. Враг ушел в глухую защиту, видимо, тяжело давался двукратный перевес.

Постепенно наемника оттеснили, и Усам стал проворно подбираться к оружию. В момент, когда его руки коснулись своей сабли, случились две вещи: Бенджамин и Яков, объединив усилия, атаковали одновременно с двух сторон и наемник, чудовищной, нечеловеческой дугой изломав тело, послал его как снаряд меж двух клинков – кривым Якова и катаной Бенджи.

Чудом ассасин выскользнул, выпрыгнул из этой западни, сумел ускользнуть от стальных челюстей-клинков. И в момент, когда продолжающее двигаться по инерции оружие Бенджамина и Якова с лязгом скрестилось, наемник мягко, словно кошка, приземлился возле Усама. Мгновенный отблеск сабель за миг до этого мог бы просто показаться Бенджи, если бы голова Усама не покатилась с плеч. Тело его, как будто не сразу поверив в происходящее, еще постояло на одном колене, а затем разом распростерлось в пыли ринга, где его хозяин одержал не один десяток побед.

В оглушительной тишине зрители стали пятиться назад, и ни одна песчинка не хрустнула под их ногами. Ни шепотка, ни шумного выдоха, ни единого слова. Люд, пятясь, уходил. Теперь это было не их дело.
Секунды шли, а Бенджамин никак не мог прийти в себя. И наемник, словно издеваясь, снова застыл черным изваянием.

Этого не может быть. Это дурной сон…

Раздвоение личности - кратчайший путь к душевному равновесию
Антон Туманных

Кровавый туман застлал глаза, разжег в крови огонь бешенства и первобытной, пещерной ярости. С рыком бросился на наемника обычно хладнокровный Бенджи. Сбоку ощутил воздушную волну – Яков, не отставая, рассекал воздух, словно исполинская ласка.

Ассасин ожил и завертел кривыми клинками, сплетая какую-то невероятно сложную фигуру. Мелькание сабель стало сплошным пятном. Яков сунул одну из своих сабель в круг, разрывая стальной клубок.

Это было довольно разумное решение. Бенджамин мог атаковать, воспользовавшись паузой, а сам Яков отделался бы всего-то потерей одного из клинков. Так могло быть, если бы они имели дело с обычным мастером боя. Но ассасины – не просто мастера, они виртуозы и гении боя. Поэтому кривая которая сабля, почти нож, Якова сделала оборот между клинков наемника, оказавшись нацеленной против своего хозяина. Неуловимый, мгновенный взмах рук, изящный и тонкий, словно взмах крыльев бабочки – и меж ребер Якова засел его собственный клинок.
Пока тело не упало, пока не исчез недоуменный отблеск в глазах друга, пока на его губах шелестит последний вздох. Пока, пока…

Он должен ударить.

Завыли жилы, протестующе затрещали кости и суставы, изворачиваясь и смещаясь, но Бенджи заставил себя не обращать внимания на чудовищно острую боль. Он вывернул себя в неестественную пружину и, толкнувшись с места, пронесся над землей, держа на острие катану. Удар должен был быть невероятной силы. Бенджи слышал, как ветер пел боевую песнь в ушах, а острие катаны без всяких препятствий разрезало воздух, сгустившийся вокруг наёмника. Тот, будто с усилием, но все же успел скользнуть в сторону. И пролетая мимо Бенджамин успел на обратном ходу меча рубануть ассасина по ребрам. Раздалось сдавленное шипение и затем резкий выдох. Не то, чтобы приземление было жестким, но удар саблей плашмя по затылку – достаточный аргумент, чтобы заставить парня не двигаться.

Пришел в себя он через несколько часов в Храме ассасинов. Вот уж последнее место, где он мечтал побывать.
Следующие три года Бенджи помнил не очень отчетливо. Ему сразу дали выбор – учиться или умереть. Ничего не оставалось делать, как постигать искусство боя. Он был очень удивлен, узнав, что убийцы изучали не только теорию и практику боя, но и такие науки, как анатомия человеческого тела, травология, баллистика, наука о ядах и восстановлении, быстром заживлении ран. А также их философия. Философия ассасин. Бенджамин не мог не признать, что она довольно изящна и даже в некотором смысле благородна. Эдакий кодекс чести. Но слишком четко, пронзительно четко помнил Бенджамин покатившуюся голову Усама, каждый локон, каждая черточка мертвого лица его отпечатались навечно в памяти. И этот хруст, с которым разрывались мышцы и ломалось ребро Якова, тот невыносимый «чвяк», когда сабля прошила его внутренности…

Есть вещи, которые нельзя забывать навсегда. Лишь на время.

Поэтому его первое задание осталось невыполненным. А затем весь Каир превратился в лабиринт ловушек. Он ощущал, что не сможет выбраться из города самостоятельно. И умер бы, если бы не Амун.

Первый осознанный образ, который он увидел, вырвавшись из цепких объятий жгучей боли, был…

Бенджамин открыл глаза. То же лицо.

Тиа недоуменно воззрилась на него и, кается, что-то спрашивала.

- Да, всё в порядке.

И тут его внимание привлек шум в соседних апартаментах.

Раздвоение личности - кратчайший путь к душевному равновесию
Антон Туманных