Внимание, спойлеры!
«Оооооох! Это так странно», - вскрикивает Кристен Стюарт. Это солнечный
вторник в Сан-Диего, и двадцатиоднолетняя актриса расположилась на
диване рядом со своим «сумеречным» коллегой (и никогда не
подтвержденным, но очевидно, что бойфрендом) Робертом Паттинсоном (25).
Актеры вместе с Биллом Кондоном (Dreamgirls), режиссером финальных двух
частей франшизы, «Рассвета. Части I» и «Рассвета. Части II» (в
кинотеатрах с 18 ноября 2011 и ноября 2012), расслабляются с кофе в
тихих апартаментах отеля после напряженного утра Comic-Con. По крайней
мере, расслаблялись, до тех пор, пока Entertainment Weekly не начал
вслух читать отрывки из «Рассвета» Стефани Майер, бестселлера 2008 года,
который стал основой для этих двух фильмов. «Это так странно, я не могу
с этим ничего поделать», - говорит Стюарт о слушаемых словах, которые,
как она полагает, читала «тысячи» раз; теперь, когда производство обеих
частей «Рассвета» закончено.
Но если хотите поговорить о
странном, просто примите во внимание то, что происходит в следующем
фильме: долгожданная свадьба Беллы и Эдварда и (еще более долгожданный)
медовый месяц; беременность Беллы ребенком-полувампиром, который растет в
ускоренном темпе и подвергает ее жизнь опасности; непостижимые
отношения Джейкоба с нерожденным ребенком; и абсолютно отвратительные и
кровавые роды, которые приводят к смерти Беллы (своего рода). Итак, мы
попросили Кондона, Стюарт и Паттинсона послушать слова, с которых все
это началось, и поделиться своими мыслями и чувствами, какими бы
странными они ни были.
Свадьба (стр.48)
«На
долю секунды я была отвлечена обилием белых цветов, гирляндами
свисающих со всего, чего только можно было, перетянутых огромным
количеством тонких белых лент. Но я оторвала свой взгляд от этого и
начала искать его в толпе, я покраснела еще больше, осознав, что все
лица гостей обращены ко мне. А вот и он, стоит прямо напротив алтаря,
который украшен еще большим количеством лент и цветов».
Билл Кондон:
У Кристен был список. [Поворачивается к Кристен]. Я не знаю, выделяла
ли ты фрагменты в сценарии или еще что, но это выглядело как «Это сцены,
которых я боюсь».
Кристен Стюарт: Я не выделяла их, я просто их знала.
Кондон:
Я никогда до конца не понимал этого. У меня были свои сцены, которых я
боялся, например, «как снять сцену с 27 вампирами в одном помещении
такой величины?». Но свадьбы не было среди них. Но потом я понял. Дело
было в ответственности за то, чтобы суметь выразить все, что чувствует
Белла.
Стюарт: Эта часть книги – то, что я читала
тысячи раз. Я была странно взволнована в первый раз, когда оказалась на
съемочной площадке и увидела всё и всех.
Роберт Паттинсон: Да, ты была действительно милой, когда впервые показалась.
Стюарт: Ох, тшшш.
Паттинсон:
Сначала мы отсняли мои сцены. И я смотрел на тебя, а ты словно не
хотела, чтобы кто-нибудь видел твое лицо. Это было забавно, я мог
видеть, как все это эмоционально отражается на ней, и почти не хотел и
дальше оставаться в конце прохода. Я хотел уйти и сказать: «Не будь
нелепой!» [смеется].
Стюарт: Я хотела побежать по
проходу. Меня буквально оттягивали от Билли [Бёрка, который играет ее
отца]. Теперь будет особенно необычно посмотреть на свадьбу на экране. Я
была так переменчива и эмоциональна – я вела себя как безумная.
Медовый месяц (стр.88)
«Что случилось со мной? Я не могла понять что за мягкое и пушистое,
словно снег прилипло к моей коже. Я тряхнула головой, и что-то белое
посыпалась с моих волос. Я взяла мягкую и белую пушинку в руку.
- Почему я покрыта перьями? – смущено спросила я».
Кондон:
То, о чем ты сейчас читаешь, следует сразу после того, как они начинают
целоваться в воде. По сути посередине находится огромный прогал.
Но вы решили воплотить его в настоящую сцену секса.
Кондон: О да.
Стюарт: Представьте, если бы ты этого не сделал? О боже мой, ни в коем случае. Конечно, мы должны были ее включить.
И перья, конечно же, важны, потому что Эдвард разрывает подушки в порыве страсти.
Паттинсон:
Я так хотел, чтобы у меня была об этом реплика. [Американским акцентом
Эдварда] «Я прокусил все подушки. Все. Подушки. До единой». А затем бы
он начал плакать. Кстати, вот за что утром ему должно было быть стыдно.
Все эти прекрасные подушки! Египетский хлопок! [Смеется] «Я разгромил
эту кровать!»
Белла выбирает жизнь (стр.133)
«Эдвард только что назвал маленького драчуна внутри меня вещью. Он сказал, Карлайл вытащит его из меня.
- Нет, - прошептала я.
Я была неправа раньше. Он вовсе не волнуется о ребенке. Он хочет причинить ему боль».
Паттинсон:
Это демонстрирует немного негативную сторону характера Эдварда. Он
поступает с этим так необдуманно, и позволяет своему страху превратиться
в ярость. Было довольно здорово это играть.
Кондон: И это один из самых твоих сильных моментов в фильме тоже.
Оба персонажа внезапно ведут себя иначе, нежели они вели себя когда-либо раньше.
Паттинсон: Они шокируют друг друга. Для саги, которая повествует о вечной, бессмертной любви, которую ничто не затронет, это неожиданно.
Стюарт:
Есть единственная вещь, которая может. Было здорово это играть. Он
всегда нравился Белле, и ей нравилось все, что он говорит, она думала,
что он всегда поступает правильно. А это то, с чем она явно не согласна.
Она не следует за ним безрассудно и слепо. Она всегда была своего рода
непокорной. Мне это нравится.
И это тот момент, когда фильм принимает мрачный оборот, верно?
Кондон:
Абсолютно верно. И ты как бы отчаянно в этом нуждаешься. Потому что ты
получил свадьбу и медовый месяц, но там не было конфликта. Внезапно он
происходит, и Роб говорит: «Вытащить из тебя эту вещь». Все, что у тебя
есть – это одна строчка, и она определяет остаток фильма. Прямо там, в
том момент.
Джейкоб наблюдает, как пьет Белла (стр249)
«Белла
прихватила соломку губами, зажмурилась и сморщила нос. Я слышал, как
кровь булькает и плещется внутри стакана. Белла потягивала ее в течение
секунды, затем тихонько застонала, не открывая глаз».
Это где Белла хочет проводить время лишь с Джейкобом, потому что, как мы позже узнаем, ребенок уже связан с ним.
Кондон:
Это словно смотреть «Искателей утраченного ковчега», и наступают змеи, и
некуда деваться. Как она собирается выйти из этого [любовного]
треугольника? Кажется, что невозможно найти расклад, при котором бы
Джейкоб не вышел проигравшим. И затем появляется эта идея. Она
определенно странна, но разумна. Он всегда любил этого ребенка, и
ребенок всегда любил его.
Стюарт: У меня только что мурашки побежали!
Паттинсон: Должен сказать, что это довольно жутко [Смеется]
Стюарт:
Но это та причина, по которой мне нравится играть такие моменты. Я
наслаждаюсь всеми этими жуткими отрывками. Например, когда Джейкоб
садится на диван и такой: «Не смотри на меня так». Она ничего не может
поделать.
Паттинсон: О! Я даже не думал об этом с такой
точки зрения [что неродившийся ребенок заставляет Беллу хотеть проводить
время с Джейкобом]. Потому что это было словно... Какого хрена
происходит в этой сцене? Это безумие. Я бы давно расстался с тобой.
Стюарт:
Дружище, ты разве не помнишь, что слушаешь, как мы кричим друг на друга
[позже]? Джейкоб говорит: «Разве ты не хотела, чтобы я все время был
рядом?». И я такая: «Да». И он говорит: «Разве теперь эти чувства
прошли?». И я: «Давно».
Паттинсон: Оооооо, да.
Стюарт: [Указывая на Паттинсона] Он врет. Он все это знает, просто забыл!
Паттинсон:
Ох, тшшшш. [Смеется] Слушай, есть много моментов, когда Эдвард ведет
себя словно тряпка. Я имею ввиду, на протяжении всех частей.
Стюарт: [Смеется] Можешь его процитировать.
Паттинсон:
Я сижу рядом с тобой и вроде как: «Моя жена умирает, я совершенно
про**ал [простите, но именно так – п.п.] свою и ее жизнь». И Джейкоб
словно говорит Белле: «Эй, детка, ты, кажется, не так уж плоха для
меня». И я просто сижу там с ведерком для рвоты [Беллы].
Стюарт: [Смеется] Он это буквально и делает.
Паттинсон: Этого на самом деле не должно было случиться. Мне следовало бросить в него этой рвотой.
Стюарт: Теперь, когда я видела фрагменты, могу сказать, что химия между Джейкобом и Беллой в этом фильме сильнее, чем когда-либо.
Паттинсон: [Притворно сурово смотрит на Стюарт] Это совсем не круто.
Кондон:
Последняя, снятая нами, сцена – это сцена танца Джейкоба и Беллы на
свадьбе. Последний момент, это когда Джейкоб уходит. Я крикнул «снято!»,
и затем Кристен закричала «Джейкоб!», задрала подол своего платья и
побежала за ним в лес, говоря: «Вернись! Не оставляй меня!»
Паттинсон:
Это тоже был один из самых забавных моментов – вести Беллу [на танец с
Джейкобом]. Эдвард – невероятно странный персонаж, больше, чем я думал.
Это был один из тех моментов, которые я абсолютно не имел понятия, как
играть.
Кондон: Но ты замечательно сыграл!
Стюарт: [Паттинсону] У тебя были все условия! Ты был словно: «Мне нужно сыграть это так и так, и все».
Ты следил за образом Эдварда.
Паттинсон:
Да, потому что не хотел, чтобы он выглядел как идиот. Там есть
определенные моменты... как например, когда Джейкоб хватает ее за руку и
не отпускает. И это на нашей свадьбе, даже еще до того как я танцевал с
ней! Если бы это случилось в реальности, то в тот момент примерное
поведение обернулось бы тем, что я бы надрал ему задницу так сильно, что
он не вернулся бы.
Стюарт: Если бы в этой истории такое случилось, это было бы так неправильно.
Паттинсон:
Эдвард обладает куда большим благоразумием, нежели обычный человек, что
является одним из самых сильных его качеств. Он также знает, что
собирается превратить ее в вампира, поэтому все словно: «Через пару
недель тебе будет плохо, чувак! Давай, флиртуй с ней, сколько угодно!»
Конец/Начало (стр.351)
«Еще один, неожиданно ужасный звук донесся до меня. Звук металла,
разрываемого на клочки. Звук вернул меня в борьбу, которая была много
месяцев назад, я снова слушал рвущийся звук разрываемых новообращенных. Я
осмотрелся, чтобы увидеть лицо Эдварда, надавливающее на выпуклость.
Зубы вампира – самый лучший способ чтобы, разрезать кожу вампира»
Паттинсон: Ага, мы это сделали.
Стюарт: [Кондону] Ты наложил звуковой эффект?
Кондон: Да.
Стюарт: Жду не дождусь, когда услышу.
Паттинсон:
В тот день у нас был забавный разговор со Стефани [Майер]. Я пытался
понять механику: через, собственно, что я должен прогрызаться?
Стюарт: О да, у нас об этом состоялся целый разговор.
Сцена родов – это та самая сцена, которой вы так ждали?
Кондон:
Да, на самом деле так. Это был настоящий ужас. Разве не была
изумительной эта пара ночей? Все казалось таким настоящим. Я как бы
каждого поддерживал.
Стюарт: Это было вроде: «Вообще-то мы снимаем охренительно безумное кино».
Паттинсон:
Особенно потому, что это могло стать самой нелепой сценой. Я помню, как
собирался на ее съемки и думал: «О боже, это будет что-то».
|
