Сумеречный вампир сердцеед вернулся, и мы смогли поговорить
с ним об этом.

Новолуние, вторая часть Сумеречной Саги, начинается с
вампира, любимчика всех девочек-подростков, Эдварда Каллена (Роберт Паттинсон),
разбивающего сердце своей возлюбленной Беллы. Я смог обсудить с Паттинсоном
фильм, внезапную славу и почему он так хорошо относится к Эдварду.

Коль Хаддон: В Новолунии, Эдвард Каллен, после того, как вычеркивает себя из жизни Беллы,
проводить большую часть истории…ну хорошо, вне ее. За исключением видений Беллы
(Кристен Стюарт). Ты не чувствовал себя «отсоединенным» от актерского состава?

Роберт Паттинсон: Эти сцены, [видения], самыми сложными. Они не были реальными во времени, но
после того, как я увидел нарезки из фильма, [создатели] изменили их,
отредактировали и дублировали. Это не Эдвард [технически]. Это результат
одиночества и отчаяния Беллы. А насчет отстраненности, я всегда чувствовал себя
таким, как герой, на протяжении всей серии. Я думаю, это то, каким он есть,
поэтому я не чувствовал никакой разницы.

КХ: Ты был согласен с решением сделать Эдварда видением Беллы, а не просто голосом, как
это было в книге?

РП: Меня всегда это волновало. Даже перед началом съемок, люди спрашивали и говорили: «Ты не
думаешь, что люди подумают, что в фильме недостаточно Эдварда?», но ведь в
книге его нет. Я был взволнован, что это будут только случайные сцены. В самом
начале говорили, что будет показана его история в Южной Америке, в подавленном
состоянии [после его разрыва с Беллой]. Это было устрашающе для меня, и я
думаю, это было бы катастрофой для фильма. Я старался сделать свое появление
лимитированным, насколько это было возможно, ведь в книге его не было. Но в
тоже время, страшно делать голосовые вставки, потому что это могло быть в
конечном итоге очень некачественно.

КХ: Как ты добился этого?

РП: Я просто поговорил с [режиссером] Крисом [Вейцом]. Он никогда не начинал ничего делать
не согласовав. Он всегда был на стороне истории. Даже после того, как все было
сделано, было многое изменено и вырезано. Многие из сцен Крис вырезал без моего
ведома. Но, когда я озвучивал фильм, я предложил: «Будет намного интереснее и
загадочнее, если вы вырежете больше. Он станет более устрашающим и
реалистичным, если будет меньше видений».

КХ: Расскажи о своей жизни на протяжении последних нескольких лет. Внезапная популярность.
Папарацци. Как ты справлялся с этим, и чувствуешь ли ты себя более комфортно сейчас?

РП: Я считаю, что это неизбежно, привыкнуть ко всему. Но я до сих пор борюсь со многими вещами. Нет
ничего страшного в неизбежных привилегиях. Мне нравятся люди, с которыми я
работаю. В общем, у меня очень мало разногласий, связанных со сценарием,
особенно с Новолунием. Просто нужно расслабиться и относится ко всему проще. Я
был на съемках трех разных проектов, начиная с 14 января. И я собираюсь
провести на съемочной площадке весь следующий год. Я не знаю, что изменилось. Я
делаю все тоже самое, что и делал, но некоторые вещи может и не стоит
делать. 

КХ: Я думаю, справедливо сказать, что франшиза сделала тебя первоклассным исполнителем
главной роли. Как она повлияла на твою карьеру, и где ты видишь себя через пять
лет?

РП: Я не знаю. Я снялся только в одном фильме, кроме Саги,
под названием Помни меня. думаю, что то изменится в следующем году. Но я пока
не снимался на другой студии. Я пока что слеп в вопросах моей экономической
жизнеспособности, вне серий, но она определенно разная. Мне предлагают
материал, который я никогда не рассчитывал получить, и это немного пугает, ведь
мне даже не нужны прослушивания. Мне приходится чаще задавать самому себе вопросы. До
Сумерек, я снимался в любом фильме, который мне предлагали и старался сделать
это как можно лучше. Сейчас же, я снимаюсь в фильмах не только из-за денег, но
и из-за самой игры.

КХ: Но разве это не то, о чем мечтают актеры в начале своей карьеры?

РП: Да. Когда ты не снимаешься в масштабных фильмах, тебя считают не первоклассным актером,
поэтому тебя не берут на те роли, которые ты хочешь получить. А когда ты
снимаешься в фильме, таком, как Сага, и получишь специфическую аудиторию, люди
начинают думать: «О, вам нужно быть лиже к аудитории. Вам нужно сделать то или
это. Вам нужно выбрать правильный путь». В этом есть некие ограничения. Когда
никто не смотрит твои фильмы, ты можешь делать, что тебе заблагорассудится.
Поэтому в обоих случаях есть свои плюсы и минусы.

КХ: Давай вернемся к Новолунию. Как это было, наблюдать за Тейлором Лотнером,
драматической трансформацией его тела для роли Джейкоба?

РП: Я не видел Тейлора практически до начала съемок, поэтому когда он вернулся, у меня была
реакция, как и у всех остальных. Это было примерно так: «Я просто обязан пойти
в тренажерный зал»

КХ: На что это было похоже, приглашать его в динамику развития ваших с Кристен экранных
отношений? Развитие этого любовного треугольника?

РП: Было очень странно, ведь мы практически не снимались с Тейлором вместе. Мы снимали общие
сцены в самом начале и в самом конце, и он должен был влиться в процесс без
моего участия, это было интересно, ведь я не знал, как проходят его съемки. Это
не было соревнование или что то в этом роде. Это было независимо. Тогда как в
Затмении [которое мы уже сняли], мы снимались вместе все время, с Беллой. Вот
это и показывает динамичность фильма.

КХ: Как это было, снимать сцену разрыва между Эдвардом и Беллой? У фанатов много ожиданий.

РП: Это было очень необычно. Главное чувство, которое я испытывал делая это, и которое
действительно помогало, было ожидание людьми фильма, что значат отношение Беллы
и Эдварда для фанатов и как они видят их. Это некая идея для отношений. И
поэтому, играя сцену разрыва этой идеи отношений, я чувствовал себя странно.
Так же я отбросил страх перед мелодрамой. Это было подобно сцене с солнечным
светом в конце. Ты можешь чувствовать, как аудитория наблюдает за тобой. Это и
было странным.

КХ: Вы сняли уже три фильма и ты много времени проводил со своим героем. Ты перенял какие то личные
качества Эдварда?

РП: Я думаю, упрямость, в некотором роде, по отношению к некоторым вещам. Он довольно
самовлюбленный. А еще я перенял одержимость некоторыми вещами, и, наверное,
притягательность.

КХ: В чем именно?

РП: У меня свои специфические
идеи, относительно того, как я хочу делать свою работу, как я хочу быть
воспринят. Я не слушаю других. Поэтому
я не люблю публичность или что то вроде этого. Я не выношу, если кто то
пытается сказать мне, что нужно делать, возможно иногда это не правильно. Мне
нравится быть дотошным, но это сложно, будучи актером, ведь у тебя столько
контроля. Что хорошо в Сумеречной серии, так это то, что тебе дают контроль над
некоторыми маленькими вещами, которые я хочу иметь. Я контролирую свои капризы.

КХ: Стал ли ты лучше понимать Эдварда с каждым фильмом?

РП: Когда я читал Новолуние, он дал мне идеи, как играть его в первом фильме. Больше всего я
перенял человечность Эдварда. В первом фильме, я старался донести идеологию
характера. Также, он полностью подрывается более сильными существами, он
порывается человеческими эмоциями. Но Вов тором фильме он делает ошибку,
ошибку, которая признана всеми, включая его самого. С того времени, как я
прочел книгу, мне нравился он как герой, но я устал играть одно и тоже чувство
на протяжении всех фильмов. Он герой истории, который отказывается признавать
себя героем, и я думаю, что это в некотором роде, замечательно. 

ПЕРВОИСТОЧНИК

Перевод Nell специально для worldoftwilight.ucoz.ru

Полное или частичное копирование материала без ссылки на нас, как источник, запрещено!